Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925

Иду сейчас со всем домом Добровых и с очень многими знакомыми (несколько лож и много отдельных кресел — все со знакомыми) на симфонический концерт с Рахманиновым[285]. Концерт устроен для «народа». Будет «Поэма экстаза» Скрябина. Рядом с нашей ложей будут ложи Бальмонта, Зайцевых. В концерте будут участвовать (своими стихами) и Бальмонт, и Андрей Белый, и будет петь певица Кошиц[286] и многие другие.

Мы — я и Шурочка — не захотели сидеть в ложе со всеми и сели в креслах подальше от знакомых. Рахманинов опоздал, его долго ждали, он приехал откуда-то из другого города. А когда его ждали, были разные очень хорошие выступления, и много пела Кошиц. И все-таки все ждали Рахманинова. Жаль, что некогда сейчас записать о концерте.

Не знаю, какого «народа» я ждала на этом концерте, а увидела всю ту же, обычную и такую знакомую концертную, верни-сажную, лекционную и театральную публику. Много и незнакомых людей, но многих я узнала в лицо, все-таки поразительно тонок слой этой (может быть, очень отобранной) публики. На улице их редко, почти никогда, не видишь, а как хороший концерт или премьера — вот они все и налицо, вот они и тут как тут.

Острие этих дней — «Война до победного конца» и «Долой войну». Я категорически не могу разобраться в этих двух антиподах. Знаю лично людей вполне культурных и умных, готовых подраться, поругаться, вцепиться в горло друг другу, так они страстно убеждены в этих крайних противоположностях. И я в ужасе от того, что я по очереди соглашаюсь то с той, то с другой правдой, особенно когда говорильщики умны, красноречивы и искренни, а теперь, как нарочно, много таких, и все разные. Довольно, довольно с меня всех этих стихийных эмоций! Я хочу знать наверно! Вот Люда сумела бы мне все рассказать. Политически я вполне безграмотна, и это приводит меня в отчаяние. Одним чувством, что война — ужас и что ее не должно быть, ничего не устроишь ни в голове, ни в жизни, ни в мире. Настоящих политиков, для которых теперешнее время — вопрос жизни и смерти и дело всей их жизни — прошлой, настоящей и будущей, я чту, уважаю и жалею. Но мне важнее, каковы эти сами люди, а к какой они партии принадлежат, мне, почему- то, всегда кажется несущественным. Если бы Люда Дембовская перестала быть коммунисткой, хотя представить себе этого невозможно, я все равно верила бы ей самой. А есть такие — как будто во всем и правы, а хочется поскорей прогнать их и от народа, и от дела.

Я перестала выносить разглагольствующих, даже и очень умно. От них может быть больше вреда, чем от таких даже, как я, я хоть мешать не буду тем, кто будет что-то нужное делать.