Мартовскіе дни 1917 года

Нельзя обманываться лозунгами: "Долой царскую монархію" и "Да здравствует Временное Революціонное Правительство" и т. д. — то были лишь традиціонныя присказки всякой прокламаціи, выходившей из револнціоннаго подполья. Рабочіе не вышли на улицу. Быть может, свою роль сыграла агитація думских кругов, выступавших с предупрежденіем о провокаціонном характер призывов[12], но еще в большей степени полная раздробленность и политическое расхожденіе революціонных штабов. Характерно, что близкіе большевикам так называемые "междурайонцы" в особом листк, выпущенном 14 февраля, "признавали нецлесообразным общее революціонное выступленіе пролетаріата в момент не изжитаго тяжелаго внутренняго кризиса соціалистических партій и в момент, когда не было основанія разсчитывать "на активную поддержку арміи". "Обычное", конечно, шло своим чередом, ибо революціонные штабы готовили массы к "грядущему выступленію". И тот же петербургскій междурайонный комитет с.-дем, в международный день работниц 23 февраля (женское "первое мая") выпускает листовку с призывом протестовать против войны и правительства, которое "начало войну и не может ее окончить". Трудно поэтому уличное выступленіе 23 февраля, которое вливалось в наростающую волну стачек, имвших всегда не только экономическій, но и политическій оттнок, назвать "самочинным". Военные представители иностранных миссій в телеграмм в Ставку движеніе, начавшееся 23-го, с самаго начала опредлили, как манифестацію экономическую по виду, и революціонную по существу (Легра). Самочинность его заключалась лишь в том, что оно возникло без обсужденія "предварительнаго плана", как утверждали донесенія Охр. Отд. 26 февраля. Дло касается партійных комитетов, которые были далеки от мысли, что "женскій день" может оказаться началом революціи и не видли в данный момент "цли и повода" для забастовок (свидтельство рабочаго Втрова, состоявшаго членом выборгскаго районнаго комитета большевицкой партіи).

Уличная демонстрація, если не вызванная, то сплетавшаяся с обострившимся правительственным кризисом, была тм не мене поддержана революціонными организаціями (на совщаніи большевиков с меньшевиками и эсерами) — правда "скрпя сердце", как свидтельствует Каюров, при чем в " тот момент никто не предполагал, во что оно (это движеніе) выльется". В смысл этой поддержки и надо понимать позднйшія (25-26 февр.) донесенія агентов Охр. Отд., отмчавшія что "революціонные круги стали реагировать на вторые сутки", и что "намтился и руководящій центр, откуда получались директивы". В этих донесеніях агентура явно старалась преувеличивать значеніе подпольнаго замаскированнаго центра. (Преувеличенныя донесенія и послужили поводом для ареста руководителей "рабочей группы" при Цен. Воен. Пр. Ком., осложнившаго и обострившаго положеніе). Если о Совт Раб. Деп., который должен "начать дйствія к вечеру 27-го", говорили, напр., на рабочем совщаніи 25-го, созванном по иниціатив Союза рабочих потребительских обществ и по соглашенію с соц.-дем. фракціей Гос. Думы, если на отдльных заводах происходили уже даже выборы делегатов, как о том гласила больше, правда, городская молва, то этот вопрос стоял в связи с продовольственным планом, который одновременно обсуждался на совщаніи в городской Дум, а не с задуманным политическим переворотом, в котором Совт должен был играть роль какого-то "рабочаго парламента". Реальный Совт Р. Д. возник 27-го "самочинно", как и все в эти дни, вн связи с только что отмченными разговорами и предположеніями — иниціаторами его явились освобожденные толпой из предварительнаго) заключенія лидеры "рабочей группы", взявшіе полученную по наслдству от 1905 г. традиціонную форму объединенія рабочих организацій, которая сохранила престиж в рабочей сред и силу дйственнаго лозунга пропаганды соціал-демократіи. Поэтому приходится сдлать очень большую оговорку к утвержденію Милюкова-историка, что "соціалистическія партіи ршили немедленно возродить Совт рабочих депутатов".