Маруся Климова

различных учреждениях - настолько часто, что практически перестала ее

замечать, от этого ее смысл несколько стерся, утратил свою новизну и свежесть, но в то же время приобрел значение некого непреложного факта, стал в моем

сознании чем-то вроде самоочевидной истины. Признаюсь, за всю свою

дальнейшую жизнь мне практически ни разу не пришлось натолкнуться хоть на

какое-нибудь отдаленное подтверждение этого высказывания – скорее, наоборот.

Известно, что жители Соединенных Штатов Америки, например, почти не учат

иностранных языков, так как им это не нужно, потому что английский знают

практически все обитатели более слабых и зависимых от США государств. В

данном случае знание языка является явным признаком слабости, а не силы. Да и

незнание географии тетушкой Митрофанушки тоже, если вдуматься, было

признаком ее привилегированного аристократического положения по

отношению к извозчикам, которым знание географии было жизненно

необходимо. Сейчас я понимаю, что этот повсюду мелькавший плакат был чем-

то вроде двадцать пятого кадра, не совсем корректной рекламой знаний. Цель

этой рекламы мне, правда, до сих пор так и осталась не ясна. Наверное, она была

выгодна учителям, так как знание – это их хлеб. Но, скорее всего, она отражала

распространенное в то время заблуждение, которое могло быть вполне

искренним.

В принципе, такого рода заблуждения могут возникать у людей по

совершенно не зависящим от них обстоятельствам. Я помню, например, как в

начале 90-х к моей знакомой в Петербург приехал один немецкий профессор. В

то время как раз была очень большая разница между курсом рубля и марки, не в

пользу рубля, и вообще, на всех приезжих иностранцев у нас тогда смотрели с

неподдельным восторгом, а тут еще перспектива познакомиться с гостем из

Берлина и получить туда приглашение… В общем, моя знакомая таскала этого

профессора по гостям, и везде его принимали, угощали и завороженно слушали

все, что он говорил. А говорил он без умолку, так как действительно много знал.

Но как я могла заметить, в голове у него была настоящая каша. Короче говоря, этот профессор, на мой взгляд, вполне бы мог после этой поездки прийти к

заключению, что знание – это сила. То есть субъективно у него вполне могло

сложиться такое впечатление от восприятия его речей окружающими. К тому же

он был жуткий урод, поэтому иллюзий насчет того, что красота – это сила, у

него, вроде бы, возникнуть не могло.

То-то и оно! Кажется, само это утверждение насчет знаний принадлежит

английскому просветителю XVIII века Гоббсу, физиономия которого, судя по

старинным гравюрам, напоминала амбарный замок, иначе говоря, насчет

собственной внешности он не должен был обольщаться. Но если у него было

кое-какое состояние и положение в обществе, то, приезжая, например, куда-

нибудь в деревню, он вполне мог наталкиваться на почтительное к себе

отношение со стороны местных крестьян. Допускаю также, что он был начитан и

образован, особенно в сравнении с крестьянами. Так что у него тоже

субъективно вполне могла возникнуть эта иллюзия насчет знаний, которую

потом подхватили другие люди, время от времени оказывавшиеся в схожих

ситуациях.

Что касается меня, то я этих иллюзий уже совершенно лишилась. Более того, у меня даже есть некоторое искушение воскликнуть, почти как тетушка

30

Митрофанушки, что хронология мне совсем не нужна, так как существуют же

для чего-то литературоведы, которым за их знание точных дат, в отличие от

меня, еще и платят бабки. Но, пожалуй, я этого делать не стану. Старушка из

пьесы Фонвизина поступила неправильно, и впоследствии представители ее

сословия поплатились за подобные опрометчивые высказывания и поступки.

Надо было вести себя поумнее. Знания должны утешать извозчиков и

литературоведов, иначе они могут взбунтоваться. Пусть уж лучше думают, что

хотя бы в этом их сила.

Но вернемся к Радищеву. Этот «первый русский диссидент» совершил свое

путешествие из Петербурга в Москву, а затем описал свои впечатления от этой

поездки в разоблачительной книге примерно в то же время, когда вдоль

маршрутов возможных путешествий Екатерины ее фаворит князь Потемкин

выстраивал свои знаменитые «потемкинские деревни». Эти деревни

представляли собой что-то вроде умело расставленных декораций, предназначенных для создания у императрицы иллюзии полного благоденствия и

идиллии в ее владениях. Я не уверена, что маршрут путешествия Радищева

полностью совпал с одним из маршрутов путешествия императрицы, но даже

если их маршруты и не совпали, мне почему-то кажется, что именно наличие

таких декоративных деревень и спровоцировало Радищева на его дерзкую