Маруся Климова

всевозможными проблемами и отвлекаться на всякую чепуху, тем скорее все это

осуществится.

Помню, давно, уже, наверное, лет пятнадцать назад я купила в «Букинисте»

старое издание Апухтина, кажется, 1905-го года, своего рода собрание

сочинений в одном большом томе, так как там были и стихи и проза. Книга была

не в очень хорошем состоянии, отсутствовали некоторые страницы, а конца

вообще не было, поэтому и стоила она не так уж дорого Но я все-таки ее купила, так как стихи Апухтина мне раньше, еще в школе, нравились, а его прозу я не

читала, и мне было интересно ее почитать. Я даже сходила в библиотеку, переписала там от руки недостающие страницы, а затем отпечатала их на

машинке и вставила в книгу - туда, где они должны были находиться изначально.

А потом решила отдать ее в переплет – но не в переплетное ателье, где у меня

незадолго до этого украли старое издание Ходасевича, да еще на меня же и

63

наорали – а частнику, чтобы ничего не потерял и все сделал как можно лучше. В

газете я нашла объявление, позвонила и договорилась о встрече.

В убогой комнатушке в коммуналке на Суворовском проспекте меня

встретил смуглый темноволосый мужик, внешне очень похожий на хачика, и

говорил он тоже с небольшим южным акцентом. Он внимательно меня

выслушал, все кивал мне, кивал, а в конце заломил какую-то несусветную цену, но торговаться я не стала, постеснялась.

Однако когда я пришла получать заказ, этот хачик, едва я переступила порог, торопливо пихнул мне книгу в ярко-красном грубо сделанном переплете, страницы были обрезаны криво, те, что я напечатала на машинке и вставила, торчали, некоторые страницы даже были перепутаны местами – я чуть не

заплакала от жалости к безнадежно испорченному изданию. А этот придурок, пока я рассматривала книгу, сюсюкал с уродливым голым младенцем, распеленутым на кровати, рядом умильно улыбалась его жирная жена. Я

пыталась объяснить ему, что он сделал не то, о чем мы договаривались, но он

смотрел только на своего отпрыска, беспорядочно сучившего кривыми красными

ручками и ножками, и, судя по всему, даже не думал слушать мои претензии: его

интересовали только булькающие звуки, которые издавал младенец. Правда, в

конце концов, он все же повернулся ко мне и доверительно сообщил: «Это я все

ради своего сыночка работаю. Я теперь должен деньги зарабатывать, ведь у меня

сыночек родился!» Очевидно, сыночек родился именно тогда, когда он

переплетал моего Апухтина – неделю назад здесь я никакого ребенка не видела.

Был только хорошенький рыжий кисуник с белой мордочкой, который сидел на

столе и вылизывал свою шерсть. Из-за этого кисуника, собственно, я и

торговаться с этим придурком не стала, оставила ему книгу, которую он так

безжалостно испортил…

К чему это я?.. А к тому, что если человек хочет что-нибудь сделать в этом

мире, то ему нужно хотя бы не размножаться. В противном случае он если не

себя, то любое дело обязательно загубит, наподобие того, как этот

олигофренческий хачик испортил мне книгу Апухтина. А большего от

современного человека, по-моему, требовать просто глупо! Несколько раз, кстати, я наталкивалась в разных современных критических статьях на

разоблачительные попытки отождествить практически любые проявления

эстетизма с гомосексуальностью. И должна признать, что в подобных

наблюдениях, действительно, есть доля истины. Гомосексуалисты хотя бы не

размножаются, и то хорошо. Поэтому они и могут себе позволить хоть какие-то

прихоти и красивые жесты, в отличие от остальных людей, особенно тех, что

плодятся, как тараканы. И потом, гомосексуалист всегда невольно является как

бы немного женщиной среди мужчин и, наоборот, мужчиной – среди женщин, то

есть он, пожалуй, как никто другой сегодня все еще подпадает под определение

эстетизма, предложенное Леонтьевым, причем для этого ему даже совсем не

нужно напрягаться: слово «должен» ему не подходит -- он может оставаться

эстетом и при этом спокойно обделывать свои дела, идти в ногу со временем, конкурировать с «антиэстетиками» и т.п. Хотя, конечно, в то время, когда я

впервые прочитала стихи Апухтина, я вообще об этом не задумывалась и не

догадывалась, естественно, почему это Чайковский так часто писал романсы на

его стихи -- это только потом до меня дошло…

Позднее я как-то случайно натолкнулась на могилу Апухтина на Волковском

кладбище и даже цветок ему положила – белую розу… Правда я тогда хотела

найти могилу Блока и отправилась на Волковское кладбище, но почему-то пошла

в обход и все брела вдоль речки Волковки -- а она все не кончалась -- по каким-

то рытвинам, буграм, чуть не свалилась в речку в одном месте, состояние у меня

64