Маруся Климова

литературы XIX века. Трудно сказать, что тут от самого Белого -- скорее всего, как раз разрушение. Во всяком случае, творческое усилие, которым создана эта

книга, созидательным я бы никак не назвала. Это акт с использованием чужого

материала, чужого труда, но не плагиат, а именно разрушение. В определенном

смысле Белый – безусловный новатор, так как за ним и впрямь в литературу

хлынула целая толпа любителей побренчать чужими словами и цитатами.

Совсем как в брешь в крепостной стене! Раньше писатель мучительно искал

какую-то идею, зерно, в основном в лице главного героя, который и становился

главной идеей его произведения. Совсем как в природе: из зерна, упавшего на

благоприятную почву, вырастает дерево. И далеко не каждому было дано найти

зерно вроде Гамлета или же Дон-Кихота. В русской литературе подобных

«счастливчиков» можно пересчитать по пальцам: Гоголь, Достоевский, Гончаров…

Последователи Белого больше не ищут никаких героев и идей, они

одержимы поиском радикальных открытий и методов. В современной литературе

метод окончательно пришел на смену герою… Однако в цветущем разнообразии

природы нет никаких резких перепадов: борьба за выживание и смена видов

происходят мучительно и долго. Поэтому уже в самой радикальной новизне

«Петербурга» есть что-то подозрительное и неорганичное. По сути, это

радикальность разрушительного взрыва! Последующее перекладывание

обломков из кучки в кучку кажется мне малоперспективным…

Наверное, Белый сделал с романом то же, что Кандинский – с живописью.

На холстах Кандинского такое же обилие случайных мазков, красок и

89

осколочных форм, когда-то где-то и у кого-то что-то значивших. Это искусство, живущее отраженным светом: та же куча осколков, переливающихся в лучах

заходящего солнца… Да, конечно, подо все это подведена солидная

теоретическая база – я об этом знаю, во всяком случае, кое-что слышала и готова

признать, что, например, стремление запечатлеть на холсте идеи Канта не

лишено юмора, приходится это признать, в противном случае оно заслуживало

бы более пристального внимания психиатра, а не историка искусства.

Именно Белый и Кандинский разделили искусство на элитарное и массовое, и эта «дегуманизация искусства» произошла задолго до «восстания масс».

Просто в самом углу тенистого сада была воздвигнута небольшая теплица, где

начали выращивать всякие причудливые экзотические гибриды, защищенные от

воздействия свежего воздуха тонким стеклом. И вот именно эти странные

гибриды почему-то вдруг оказались в привилегированном, защищенном от

внешних воздействий положении… Создатели детективов и «женских романов»

стыдливо прячут клеймо на плече, уличающее их в занятии проституцией, солисты одиозных поп-групп вынуждены до изнеможения целыми днями

тренироваться, прыгать по сцене и дрыгать ногами, а еще худшие расслабленные

кретины и дебилы могут позволить себе спокойно, совершенно не напрягаясь, размазывать краску по холсту, выдавливая ее прямо из тюбика, или же выводить

на бумаге никак не связанные между собой имена, цитаты и многозначительные

слова, получая при этом халявные гранты, престижные премии и уважение тупой

толпы. Мне кажется, это несправедливо! Я вообще не хочу, чтобы меня насильно

запихивали за стекло и изолировали от свежего воздуха и внешнего мира! Я не

верю в существующее разделение на толпу и элиту и думаю, что это какой-то

единый обывательский сговор, точнее, сговор людей, действующих по одному

плану или же, по крайней мере, готовых охотно подыгрывать друг другу…

Странно, но сам Белый никогда не вызывал у меня раздражения. В его

метаниях, очевидной психической неуравновешенности, увлечении

антропософией, в запутанных отношениях со всеми этими бабами: Асей, Любой, Клавой… -- как и во всем его облике, скорее, было что-то трогательное, чем

отталкивающее. Я, в общем-то, никогда не сомневалась в его искренности…

В последнее время меня смущает обилие откровенных дегенератов, постоянно ошивающихся, если и не непосредственно вокруг меня, то где-то

поблизости. Все-таки, нас объединяет общая сфера деятельности, называемая по

старинке «литературой». Наверное, это тоже своего рода издержки

производства…. И хотя я не очень люблю всякие обобщения, меня постоянно

мучает вопрос: откуда они все взялись, да еще в таком количестве? По чьей

вине? Пушкина?.. Белого?.. Брюсова?.. Или еще кого-то?.. Мне кажется, что, уяснив это хотя бы для себя, мне удастся хоть немного отвести душу, получить

некоторое метафизическое удовлетворение, раз уж иного мне не дано в этой

жизни…

Впрочем, слово «дегенераты» к тем, кто составляет самый костяк

современной «элитарной» культуры, вряд ли подходит. Их, скорее, даже можно