Машина пространства

My attempts to approximate Earth's gravity by spinning the craft more quickly had been too conservative by far.	Мои робкие попытки подготовиться к нему за счет дополнительного раскручивания снаряда на поверку оказались чересчур осторожными.
After several months on Mars, and in the projectile, our normal weights felt intolerable.	После многих месяцев, проведенных на Марсе, а затем в чреве снаряда, нормальный вес казался невыносимым бременем.
As I have described, Amelia injured herself shortly before we started our landing, and this new fall had reopened the wound, and blood poured from her face more profusely than before.	Я уже упоминал, что незадолго до посадки Амелия была ранена; от нового падения рана открылась вновь, и кровь хлестала из нее еще обильнее, чем прежде.
In addition, I had hit my head as we fell from the pressure-tubes.	По правде говоря, я и сам, вывалившись из противоперегрузочного кокона, рассадил себе голову.
Finally, and most unbearable of all, the interior of the craft was overwhelmingly hot and humid.	А в довершение всех бед - и это вынести оказалось труднее всего - внутренние отсеки снаряда затопили ошеломляющая жара и влажность.
Perhaps it had been the exhaust of the green fire that slowed our flight, or the friction of the Earth's atmosphere, or most probably a combination of the two, but the metal of the hull and the air it contained, and everything within were heated to an insupportable level.	Было ли это следствием зеленых вспышек, тормозивших полет, или трения о земную атмосферу, или, вернее, всего, того и другого вместе, - но не только корпус, а и наполняющий его воздух и все предметы в отсеках нагрелись до немыслимых пределов.
This was the degree of disorder in which we lay unconscious, and this was the kind of squalor to which I awoke.	Такова была обстановка, в которой мы лежали без чувств; таковы были мои первые впечатления после того, как я пришел в себя.
ii	2
My first action was to turn to Amelia, who lay in a huddle across me.	Первое, что я сделал, - повернулся к Амелии, лежавшей в забытьи поперек моих ног.
The bleeding from her injury had stopped of its own accord, but she was in a dreadful state; her face, hair and clothes were sticky with congealing blood.	Кровотечение из раны прекратилось, но состояние раненой оставалось ужасным: лицо, волосы, одежду густо покрывала запекшаяся кровь.
So still was she, and so quiet her breathing, that at first I was convinced she had died, and only when in a panic I shook her by the shoulders and slapped her face did she rouse.	Лежала она так тихо, дышала так неслышно, что я сначала не сомневался - умерла; очнулась она, только когда я в панике встряхнул ее за плечи и потрепал по щекам.
We were lying in a shallow pool of water, which had gathered on the floor under the spray from a fractured pipe.	Мы лежали в неглубокой луже - вода била из лопнувшей трубы и скапливалась на полу.
This pool was very warm, for it had taken heat from the metal hull of the projectile, but the spray was as yet cool.	Лужа сильно прогрелась - по-видимому, от соприкосновения с металлическим корпусом снаряда, однако из трубы текла прохладная вода.
I found Amelia's bag, and took from it two of her towels. These I soaked in the spray, and washed her face and hands, dabbing gently at the open wound.	Я отыскал ридикюль Амелии и достал оттуда две салфетки, намочил их и обмыл ей лицо и руки, стараясь не задеть открытой раны.
As far as I could see, there was no fracture of her cranium, but the flesh of her forehead, just below her hairline, was torn and bruised.	Насколько я мог судить, обошлось без трещины в черепе, но поперек лба, как раз под линией волос, тянулся рваный, глубокий почерневший разрез.