Мастера русского стихотворного перевода. Том 2

Его сочли бездушным мертвецом,
Но он проснулся. Рот окостенелый
Хотел кричать, но крик его несмелый
Был заглушен каким-то потолком.

И в странной пустоте, холодной и бездонной,

Без звуков, без лучей, лежит он одинок,
Тревожно слушая… Испуганный зрачок
Пронизывает мрак безжизненный и сонный.

Кругом царит загадочный покой…

Вот хочет он привстать… и — ужас! — головой
Ударился о доски гробовые!

     Усни и ты, душа моя,

Не плачь, не рвись в небесные края,
Чтоб цепи не почувствовать земные!

1880

Фридрих Боденштедт

480. Из «Песен Мирзы-Шафи»

Манифест собственноручно
Написал персидский шах,
А народ его дивился
И шумел на площадях.
Мудрость царскую, ликуя,
До небес превознесли:
«Слава, слава падишаху
За пределами земли!»

Но Мирза-Шафи в сторонке

Головой седой поник…
«Неужели я как должно
Понимаю этот крик?
Глубоко же уваженье
К властелину здешних мест,
Если смотрят с изумленьем
На разумный манифест!..»

1879

Н. Минский

Гомер

481. Илиада. Из песни IV

Боги собрались в совет, на помосте из золота сидя
Подле Зевеса-отца, а в средине почтенная Геба
Черпала нектар для них. И, друг друга приветствуя, боги
Пили из чаш золотых и взирали на город троянцев.
Вдруг вознамерился Зевс рассердить волоокую Геру
Колкою речью своей и насмешливо так ей промолвил:
«Две есть защитницы между богинь у царя Менелая —
Гера Аргивская, с ней и Афина, заступница в битвах.
Но вдалеке они сели, довольствуясь зрелищем боя.
А между тем Афродита, сияя улыбкою нежной,
Всюду следит за Парисом, от парок его защищая.
Так и сегодня спасла уж близкого в мыслях от смерти.
Всё же в бою победил Менелай, любимец Арея.
Ныне давайте обсудим, как эти дела нам устроить:
Снова ль подымем войну и смятение битвы жестокой,
Или же дружбу и мир учредим средь обоих народов.
Если одобрите все и покажется так вам приятным,
Город Приама-царя пусть останется впредь населенным,
Вместе же с тем Менелай пусть вернет аргивянку Елену».

Так он сказал. И в душе возроптали Афина и Гера.

Рядом сидели они и троянцам беды замышляли.
Но молчалива была и не молвила слова Афина:
Гнев против Зевса-отца и ярость ее обуяли.
Гера же злобы в душе не сдержала и так говорила:
«О жесточайший Кронид! Какое ты слово промолвил!
Хочешь ли сделать мой труд бесполезным? Ужели напрасно
Пoтом, трудясь, обливалася я? Мои кони устали,
Войско ахейцев сбирая на горе Приаму и детям.
Делай. Но мы, остальные все боги, тебя не одобрим».

<1896>

Джордж Гордон Байрон

482.