Мастерская подделок

О крас-нотах

Если вы схватили свинку,
Грязью не чешите спинку,
А смочите топором
Ром —
Краснота спадёт со слов!

Если близко скарлатина -
Зрелая нужна ундина:
Соскобли с неё, коль смел,
Мел —
Краснота спадёт со слов[34]!

— Я не всё поняла, но полагаю, что это очень красиво, — сказала Алиса.

— Тихо! Тихо! — воскликнул Шалтай-Болтай. — Если все будут говорить одновременно, то может показаться, что мы в Парламенте. Вернемся к побочной точке прений.

— Побочной? — удивилась Алиса.

— Я сказал «побочной» вместо «исходной», потому что это слово мне больше нравится. Когда я использую термин, он принимает именно то значение, которое я ему подбираю, — ни больше ни меньше, как я доказал в «Онтологии и диалектике».

— Но как можно хоть что-нибудь понять, — сказала Алиса, — если слова меняют свои значения?

— Нужно не понимать, а утверждать. На чем мы остановились? Речь шла о Бармаглоте, — надменно и презрительно сказал Шалтай-Болтай.

— Вовсе нет, — сказал Траляля.

— Совсем напротив, — сказал Труляля. — Речь шла о Китти, белом котенке.

— Я бы не хотела, чтобы он причинил себе вред, пройдя сквозь зеркало, — сказала Алиса.

— Вот именно! Вот именно!

— Я против присутствия любых животных, — закричал Шалтай-Болтай, — поскольку они могут повредить пряжку на ремне моего галстука. К тому же если каждый начнет приводить своих знакомых, то мы никогда не закончим. Это превратится в нашествие разноцветных котят, наводнение Брандашмыгов и Зелюков, которые так хрюкочут, что их очень трудно удержать, кроликов… Ах, эти [к]ролики! — добавил он в сильном страхе. — И кто знает, возможно, даже какой-нибудь Снарк вдруг окажется ужасным Буджумом?!

Не понимая, о ком идет речь, Алиса испугалась Буджума и закрыла глаза. Когда она их открыла, то очутилась в темной лавчонке, а Белая королева снова стала овечкой.

— Позвольте вас спросить, — сказала Алиса, — почему вы вяжете таким множеством спиц?

— Всё очень просто. Двумя спицами я делаю две петли, а двадцатью — двадцать. Если я вяжу сотней спиц, ясно, что я делаю сотню петель. Соответственно работа продвигается быстрее.

— Вот как, — сказала Алиса.

— Иными словами, за пять часов работы я делаю десять тысяч петель, за пятьдесят часов — сто тысяч, а за пятьсот — миллион.

— Но с какой целью?

— Цель не имеет большого значения, важно лишь количество петель. Два миллиона, сто миллионов, миллиард, сто миллиардов… Понимаете, о чем я?.. Вы когда-нибудь слышали о мириадах?

— Э… думаю, да, — очень испуганно сказала

Алиса.

— Но раз уж вас так интересует цель, знайте, что речь идет о кольчуге для Короля. Она всегда готова, когда я достигаю тысячи мириад.

— Наверное, Король очень большой…

— Напротив, он чрезвычайно маленький, и потому петли должны быть едва различимыми. Их ценность заключается в том, что их не видно, потому кольчуга обеспечивает незримую и тайную защиту.

— А что… — рискнула спросить Алиса.

— Только не перебивайте! За эти двадцать семь целых две сотых секунды я как раз доделываю двести миллионов семьсот тысяч сто девяносто шесть петель. Разделив их на двадцать по числу спиц, вы получите точное число всех петель, если тем временем, э, тем временем, тем временем…

— Оно не изменится?

— Ну вот! Ну вот! Так и есть! Ведь вы наверняка слышали об изменении времени, не правда ли?.. Но вы еще и вязать умеете?

— Немного, но только видимым способом.

— Вот как… Мяу, — мяукнула Белая королева. — Я вижу, вы очень хорошая девочка. И если вы взберетесь обратно на каминную полку, то снова окажетесь прямо на уровне зеркала.

Эдмон и Жюль де Гонкур

Дневник

12 июня 1864 г.

Ужин у Дэннери[35]. Погода была великолепная, и стол накрыли на верхней террасе. Жизетта — в большой юбке из белой бельевой ткани с плиссированными воланами, в которых было что-то жесткое, резкое, напоминающее японские оригами, сложенные из бумаги. Сверху — кофточка из черной синели, какие носят дочери Константена Гиса[36], украшенная кисточками в стиле рококо, которые Принцесса, всегда, впрочем, дурно одетая, называет жеманными. Сквозь вырез выглядывала кружевная сорочка — такая же белая, как кожа. Можно было подумать, что это просто игра теней, ложащихся на поверхность, похожую на слоновую кость, если бы лоск и блеск не заменяла эта кремовая матовость, эта насыщенность камелий под еле заметным налетом пудры.