Mater Hispania: христианство в Испании в I тысячелетии

Рассказывают, что в другой раз произошло еще более великое [чудо]. Так как слава о святости божьего мужа распространилась в народе, толпы приходящих к нему каждый день не иссякали, он своей властью и из любви к ним пригласил их погостить в городе и восстановить силы. Когда об этом, как о свершившемся факте, узнал его прислужник, он объявил, что у них нет лишней пищи для тех людей. Тогда Емилиан мягко побранил прислужника, выговорив ему за недостаток веры, и воззвал к Христу, чтобы Тот подал необходимую пищу. Он даже не успел закончить горячую молитву, и вдруг в ворота въехала нагруженная повозка, присланная сенатором Гонорием. Возлюбленный Богом принял посланное и воздал хвалу Творцу за то, что был Им услышан. Он предоставил гостям достаточно пищи. а остальное велел сохранить для тех, кто придет потом; и ему удалось соблюсти равновесие между обязанностями гостеприимства и собственной умеренностью так, что вне зависимости от часа дня стол его оказывался расположенным среди вкушающих гостей. И так он сдерживал себя умеренностью, что никогда нельзя было застать его в ином состоянии, кроме как трезвого умом и изнуренного телом. Он восстанавливал тела приходящих хлебом, а души – словом; столь изящны были его сравнения и столь тонко побуждал он к духовной жизни, что каждый, кто приходил к нему по какому-либо делу, выходил лучше и радостнее; поскольку сам Емилиан никогда ни жизнью, ни в речи не отступал от учения и, коротко говоря, он настолько поднял пальму победы над окончательно побежденной плотью, что усмиренный северный ветер никогда не поддувал его котел и не предоставлял топливо огням Навуходоносора.[726]

А те самые духи-отступники в своей злонамеренной хитрости захотели смутить его и его сожителей посредством одержимых и, поскольку не было ничего такого, в чем можно было бы укорить раба Христа, враг, обманывая [всех] с древним искусством, изо всех сил пытался обвинить Емилиана только в том, что он жил с Христовыми девами. Ведь того, кого он не мог низвергнуть делом, он старался хотя бы очернить молвой, и обесславить жизнь того, над чьим сознанием он не смог одержать верх, приводя с помощью хитросплетенного обмана примеры утешения, чтобы никто не считал его достойным и чтобы [все] отчаялись отыскать того, кому нужно подражать в благих делах. И он счел, что через это будет ему возмещение его страданий: если не найдется ни одного невинного и множество погибших [душ] облегчат его приговор.

Как может тебе, искатель зла, помочь бесчестье рабов Христовых, когда Господь Искупитель взамен чести и бесчестья, взамен порицания и похвалы[727] обещает им Царство Небесное? Святой муж этот, предающийся воздержанию и соблюдающий благопристойность даже в старости, проживал со святыми девами с того момента, когда ему исполнился восемьдесят один год, и до конца. Иссушив себя святым трудом и тяготами, приветливый, был он обихожен Божьими девами, как может быть обихожен отец. Но, как я уже сказал выше, он был настолько далек от нечестивых помыслов, что в этом возрасте не знал даже и следа бесчестных побуждений. Поскольку он достиг столь преклонных лет, стало необходимо, чтобы он разрешил этим святым женщинам омывать свое тело (ведь он страдал недугом водянки), и он оставался далек от всяких грязных мыслей. И верно, это и есть особое благодеяние, которого из нас удостаиваются немногие и которое не надо проверять никому из остальных, дабы не подвергать себя случайному риску. Каждый будет призван в своем звании, и с ним предстанет перед Богом.[728] Ибо сказал Давид: «И я не входил в великое и для меня недосягаемое».[729] Ибо тот вошел в недосягаемое для себя, кто попытался исполнить то, что ему не было предназначено свыше.