Матильда

Мисс Ласкин отложила карандаш, сняла очки и начала старательно протирать линзы замшевой тряпочкой. Класс затих, смотрел на неё и ждал, что будет дальше. Матильда стояла у доски.

– А теперь объясни мне, Матильда, – попросила мисс Ласкин, всё ещё начищая очки, – постарайся рассказать, что происходит у тебя в голове, когда ты производишь такое умножение. Как-то же ты должна подсчитывать, но ведь ты отвечаешь почти сразу, мгновенно. Возьмём последний пример, когда ты умножила четырнадцать на девятнадцать…

– Я… я… я просто представляю себе, запоминаю – четырнадцать, и множу на девятнадцать, – сказала Матильда. – Даже не знаю, как ещё объяснить. Я всегда себе говорю, что раз это может карманный калькулятор, почему же я не смогу?

– Да, действительно, – согласилась мисс Ласкин. – Человеческий мозг – удивительная штука.

– Намного лучше, чем кусок металла, – сказала Матильда. – А ведь что такое калькулятор?

– Как здраво ты рассуждаешь, – вздохнула мисс Ласкин. – Кстати, карманные калькуляторы в нашей школе запрещены. – Мисс Ласкин ужасно разволновалась. Было ясно, что перед ней исключительный математический ум, и определения вроде «детская гениальность» и «вундеркинд» уже теснились у неё в голове. Она знала, конечно, что подобные чудеса время от времени случаются в мире, но ведь всего раза два в столетие… В конце концов, Моцарту было от силы пять лет, когда он начал сочинять музыку для фортепиано, и если и в данном случае так дело пойдёт…

– Так нечестно, – сказала Лаванда. – Почему это она может, а мы не можем?

– Не беспокойся, Лаванда, скоро ты её нагонишь, – тут мисс Ласкин, надо признаться, позволила себе слегка приврать.

Мисс Ласкин уже вовсю одолело искушение – проверить, на что ещё способен удивительный ребёнок. Она знала, конечно, что должна уделять одинаковое внимание всем детям в классе, но – что она могла с собой поделать?

– Ну вот, – она ради приличия обратилась ко всему классу, – пока оставим цифры и посмотрим, умеет ли кто-нибудь из вас писать. Кто может написать «кот» – поднимите руки.

Поднялись три руки. Они принадлежали Лаванде, маленькому мальчику по имени Найджел и Матильде.

– Ну, Найджел, напиши нам – «кот».

Найджел написал.

Тогда мисс Ласкин решила задать вопрос, какой обычно ей бы даже в голову не пришло задавать в первый день в первом классе.

– Вот интересно, – спросила она, – а сможет ли кто-то из вас троих, из тех, кто может написать «кот», прочитать сразу несколько слов, соединённых в предложение?

– Я могу! – выпалил Найджел.

– И я, – крикнула Лаванда.

Мисс Ласкин подошла к доске и написала своим белым мелом такое предложение: «Я теперь наконец начинаю учиться читать длинные предложения».

– Ну, и что тут написано, Найджел?

– Ой, чересчур длинное и запутанное чего то, – сказал Найджел.

– А ты, Лаванда?

– Первое слово – я, – сказала Лаванда.

– А всё предложение кто-то может прочитать? – спросила мисс Ласкин, с уверенностью ожидая ответа «да» и, конечно, от Матильды.

– Да, – ответила Матильда.

– Ну, давай, – попросила мисс Ласкин.

Матильда прочитала всю фразу без единой запинки.

– Что ж, очень хорошо, – сказала мисс Ласкин, изо всех сил стараясь сдерживаться. – А что ты ещё умеешь читать, Матильда?

– Я, по-моему, много чего умею читать, мисс Ласкин, – ответила Матильда, – хотя, может, я и не всегда всё понимаю.

Мисс Ласкин встала со стула, быстро вышла из класса и через полминутки вернулась с толстой книгой в руках. Наобум открыла её и положила на парту перед Матильдой.

– Это книга смешных стихов, – сказала она. – Посмотрим, сумеешь ли ты прочитать нам вслух какое-нибудь стихотворение.

Быстро, ни секунды не ломаясь, Матильда прочитала:

Как-то раз гурман из Нагано
Мышь заметил в жарком ресторана
И подумал: «Шалишь!
Я не стану есть мышь,
Ведь её нет в меню, вот что странно!»

Кое-кто в классе понял, почему это смешно, и засмеялся. Мисс Ласкин сказала:

– Нагано – это город в Японии. А ты знаешь, что такое гурман?

– Это тот, кто любит есть и всё знает про вкусную еду, – ответила Матильда.

– Правильно, – подтвердила мисс Ласкин. – А ты случайно не знаешь, как они называются, именно такие стихотворения, как это?

– Они называются лимерики. Этот лимерик хороший. Такой смешной.

– Мне тоже нравится, – призналась мисс Ласкин, взяла книгу и снова села за стол перед классом. – Остроумный лимерик не так-то легко сочинить, – прибавила она. – Кажется, как будто легко, но на самом деле очень даже трудно.

– Да, я знаю, – сказала Матильда. – Я всё пробую, но у меня они никогда-толком не получаются.

– Ты пробуешь, да? – И тут мисс Ласкин совсем уж поразилась. – Знаешь, Матильда, я очень бы хотела услышать один из тех лимериков, которые, ты говоришь, ты сочинила. Может, припомнишь для нас какой-нибудь?

– Ладно, – не совсем уверенно проговорила Матильда. – Я на самом деле всё стараюсь про вас стишок сочинить, пока здесь сижу.