Матильда

После обеда она тут же бросилась на кухню и там увидела один из знаменитых директрисиных кувшинов. Он был такой большой, синий, из глазурованной глины. Лаванда до половины налила в него воды, вместе со стаканом отнесла в класс и поставила на учительский стол.

В классе никого не было. С быстротою молнии Лаванда выхватила из ранца пенал и чуть приоткрыла крышку. Тритон лежал тихо. Очень-очень осторожно она поднесла пенал к самому-самому горлышку кувшина, открыла и выпустила тритона. Раздался всплеск, несколько секунд тритон пометался, побулькал, а потом угомонился. И, чтобы он чувствовал себя поуютней, Лаванда решила отдать ему все водоросли из пенала.

Свершилось. Всё было готово. Лаванда сунула обратно в довольно-таки мокрый пенал свои карандаши и положила пенал на место. А потом она отправилась во двор – играть с остальными ребятами, пока не прозвенит звонок.

Еженедельная проверка

Ровнёхонько в два часа все, и мисс Ласкин в том числе, собрались в классе. Мисс Ласкин отметила, что кувшин со стаканом стоят где следует, и спокойно заняла своё место – встала в самом дальнем конце класса. Все ждали. И вот раздался строевой шаг, и она явилась: подпоясанный халат, зелёные брючки – директриса.

– Добрый день, дети! – рявкнула она.

– Добрый день, мисс Таррамбах, – прочирикал хор детских голосов.

Директриса стояла перед классом – руки в боки, ноги врозь – и грозно оглядывала мальчиков и девочек, а те нервно ёрзали под её взглядом.

– Не самое отрадное зрелище, – заключила она. Она смотрела на детей брезгливо, с отвращением, как вы, наверно, смотрели бы на что-то такое, что оставил на полу посреди комнаты невоспитанный пёс. – Не дети, а тошнотворные прыщи, и больше ничего.

У всех хватило ума промолчать.

– Прямо тошнит, как подумаешь, что весь этот мусор придётся терпеть у себя в школе ещё целых шесть лет! Да, определённо надо будет исключить как можно больше вашего брата, причём как можно скорей, чтобы самой не чокнуться. – Директриса умолкла и несколько раз фыркнула. Странный звук. Такой можно услышать в конюшне, когда лошадям задают корм. – Не сомневаюсь, – продолжала она, – что ваши мамочки и папочки вам рассказывают, какие вы замечательные. Ну, а я – я расскажу вам совершенно обратное, и лучше уж вы мне поверьте. Всем встать!

Все вскочили на ноги.

– А теперь выставите-ка руки. Я сейчас пойду по рядам, а вы их переворачивайте, и тогда я увижу, чистые они у вас с обеих сторон или нет.

Таррамбахиха медленным шагом двинулась между рядов. Всё шло гладко, пока она не добралась до маленького мальчика во втором ряду.

– Представься! – рявкнула она.

– Я Найджел, – был ответ.

– Найджел, а дальше?

– Найджел Хикс, – уточнил мальчик.

– Найджел Хикс, а дальше? – взревела Таррамбах. Да так взревела, что чуть не выдула парнишку за окно.

– И всё, – сказал Найджел. – Может, вам моё второе имя нужно? – Он был храбрый мальчик, и было ясно, что он изо всех сил старается не дрогнуть перед лицом нависшей над ним горгоны.

– Очень мне нужны твои другие имена, чирей ты раздавленный! – взвыла горгона. – Меня как зовут?

– Мисс Таррамбах, – сказал Найджел.

– Так и говори, когда ко мне обращаешься! Ну, а теперь давай всё сначала. Представься!

– Я Найджел Хикс, мисс Таррамбах.

– Так-то оно лучше, – проворчала Таррамбахиха. – У тебя грязные руки, Найджел! Когда ты их мыл в последний раз?

– Сейчас подумаю, – сказал Найджел. – Точно и не вспомнишь. Вчера, наверно, а может, позавчера или позапозавчера, ну, я не знаю.

Всё лицо и даже всё тело Таррамбахихи раздулись, будто её накачали велосипедным насосом.

– Так я и знала! Как-только тебя увидела, я поняла, что ты просто кусок дерьма! Кем твой отец работает? Небось, навоз разгребает?

– Мой папа доктор, – сказал Найджел. – И очень хороший доктор. Он говорит, что на нас на всех полно микробов и от чуточки лишней грязи никто ещё не умирал.

– Хорошо, что я не у него лечусь, – отрезала Таррамбах. – А почему, осмелюсь спросить, у тебя вся рубашка перемазана горошком?

– А это потому что он был у нас на обед, мисс Таррамбах.

– И ты всегда размазываешь обед по рубашке, Найджел? Этому тебя твой знаменитый папаша-доктор научил?

– Его ж так неудобно есть, мисс Таррамбах. Он с вилки сваливается.

– Какая пакость! – зарычала Таррамбахиха. – Рассадник бактерий, вот ты кто! Не желаю тебя сегодня больше видеть! А ну, пошёл в угол и там стой на одной ноге, а мордой уткнись в стену!

– Но, мисс Таррамбах…

– Ах, он ещё будет со мной спорить! Умолкни, Найджел Хикс, не то я тебя вверх ногами стоять заставлю! Делай, что тебе велено!

Найджел побрёл в угол.

– Вот так и стой, а я тебя проверю по части правописания и посмотрю, научился ты хоть чему-нибудь за эти дни! И не оборачиваться, когда со мною разговариваешь! Уткни свою гнусную физиономию в стену, ясно? Так. А теперь – как пишется слово «код»?

– А какой? – спросил Найджел. – Который любит молочко или который на сейфе? – Он был на редкость продвинутый ребёнок, и вдобавок мама с ним много занималась и учила его чтению и письму.

– На сейфе, болван ты маленький.