Меч в ножнах из дикой сливы

Ючжэнь уже неплохо различал, что значит то или иное выражение ее лица, и легко вычислил, что ее презрение было направлено не на него самого, а на всех богов в целом, поклонение которым она полагала бессмысленным. За время их путешествия молодой даос сделал определенные выводы: по всему выходило, что монахи столкнулись с молчанием богов совсем недавно, а вот заклинатели жили с этим грузом уже не один десяток лет. Ючжэнь, конечно, знал историю, помнил о войне кланов, о том, как прекратил свое существование клан Цинь Сяньян, виновный в призыве и пленении одного из божеств, но никак не думал, что и остальные сыновья Дракона и Феникса оставят своих подопечных.

Впрочем, неудивительно, если до того совершенствующиеся никак не желали прекращать свои распри… Но неужели Небесные покровители не разделяли правых и виноватых, когда лишали своей поддержки кланы? Ведь молодежь вроде Цю Сюхуа тут совершенно ни при чем. В его спутнице жила глубокая обида, куда большая, чем просто злость на ушедших богов, и эту обиду не исцелить было молитвами или словами утешения, она лечилась совсем другим. Делом, не словом. Слова было достаточно Сяньцзаню, потерявшему брата, но этого мало той, кто лишился одной из основ своего существования. В силах ли был простой даос как-то помочь? Или ему, как и превратившемуся в рыбу белому дракону[157], уже поздно об этом думать, остается лишь идти вперед?

Зажигая благовония перед статуей Владыки Шуйлуна в храме Города мертвых, Ючжэнь молился не только за добрую лоточницу, но и за всех погибших в этих землях, за своих братьев, живых и мертвого, и верил, что здесь, в древнем городе у слияния рек, боги услышат его, как бы далеко они ни ушли от мира. Ему было хорошо в этом строгом, почти аскетичном храме, не украшенном ни позолотой, ни лакированным деревом, лишь яркими росписями на стенах, изображавшими Небесных покровителей, да живыми цветами в вазах у мраморных стел с именами погибших в Сошествии гор.

Выйдя из храма, Ючжэнь внимательно осмотрелся, определил примерное расстояние до ближайшей дозорной башни и быстрым шагом направился к ней. Такие башни испокон веков отмечали границы между кланами, но если до Сошествия гор в них держали и большие отряды, и оружие, как в крепостях, то при Первом императоре башни стали просто наблюдательными пунктами, где посменно дежурили заклинатели из ближайшего клана. На границе обычно хватало пары-тройки башен на расстоянии нескольких ли друг от друга, но в западной части Алой долины Ючжэнь насчитал с десяток башен вдоль линии гор. Серьезная охрана.

Цзянчжоу лежал у слияния рек, башни же стояли на холмистой гряде – последней перед довольно круто возносившейся западной частью Алой долины, так что Ючжэню пришлось преодолеть около ли до вымощенной каменными плитами площадки перед башней. Та возвышалась над ним, достаточно узкая, но массивная; нижняя часть была сложена из цельных блоков, основная – облицована кирпичом, на самом верху темнела дозорная площадка с деревянными перилами. Железные ставни на немногочисленных окнах оказались плотно закрыты, как и дверь в нижнем ярусе.

Встав на краю холма, Ючжэнь вглядывался в заброшенные земли впереди: израненные, изломанные древней силой и божественной мощью. Пусть раны земли и не кровоточили на первый взгляд, кто поручится, что они затянулись – и что затянутся вообще? Он снова будто оказался на границе миров, вчерашнего дня и будущего, замерев здесь, в хрупком настоящем. Куда дальше поведет его дорога? Пойти из Алой долины можно либо назад, либо вдоль хребта на север или юг, либо дальше в горы и на запад. А что там? Земли, опустошенные войной и гневом богов? Неужели туда лежит его путь? Неужели там кто-то живет или скрывается? Ведь пришла же Цю Сюхуа однажды в их дом…

– Эй, даочжан! – окликнули его. – Какими судьбами к нам?

Ючжэнь обернулся, никого не увидел и догадался поднять голову. Через перила дозорной площадки перевесился заклинатель в цветах Хань Ин. Молодой даос учтиво поклонился.

– Приветствую друга на тропе совершенствования. Дороги иногда приводят нас в самые неожиданные места.

– Погоди, я сейчас! – дозорный махнул рукой, исчез в башне, и вскоре дверь в нижнем ярусе, заскрипев, приоткрылась. Заклинатель оказался совсем молодым, едва ли намного старше Ючжэня.

– Не поверишь, как приятно увидеть живого человека в этой глуши! – Он радостно улыбался, сияя глазами. – Мы тут всего на месяц, потом смена придет, но все равно так тоскливо бывает…

– Мы? Я вижу только одного тебя, – Ючжэнь тоже перешел на «ты», тронутый встречным дружелюбием.

– Нас тут двое, напарник в город спустился, на праздник поглядеть. – Юноша очевидно расстроился. – Я ему в кости проиграл, обидно так! Пришлось остаться. Я Инь Лун, рад встрече под небесами!

– Си Ючжэнь. Ты говоришь, бывает тоскливо? Но разве не ваша задача – отслеживать все необычное, дозорные башни для того ведь и строились?

– Так-то оно так, – махнул рукой Инь Лун, – но разве здесь что-то происходит? Глушь несусветная, сам посмотри! Я бы уже и нечисти из самого Диюя обрадовался.