Меч в ножнах из дикой сливы

– А я-то думал тут поспрашивать, не нужна ли кому помощь с мелкой нечистью или злобными духами, – напоказ огорчился Ючжэнь. Он уже прикинул, что от разговорчивого Инь Луна можно узнать побольше об окрестностях и возможном пути дальше.

– Да скорее коровы заговорят и плотины из отрубей строить начнут! – засмеялся молодой заклинатель. – А случится что – мы и сами справимся. Даочжан, не трудись!

– Зачем же здесь столько башен, если все спокойно? – неподдельно удивился Ючжэнь.

– Так башни еще в пору Сошествия гор поставили, едва все трястись перестало. Знаешь ведь, что творилось, разве можно было оставить земли мятежников без присмотра? Мне старшие рассказывали, что в первые годы тут кого только не встречали: и яогуаев, и цзянши, и гуев[158] всех мастей… А потом тихо стало, нечисти не больше обычного – иногда кто-то вылезает, конечно, но по мелочи, дозорные часто сами справляются. Тут и из Вэй Далян приходят дежурить, и из У Минъюэ, но так-то наши в основном. Глава наш, господин Хань, строго за всем следит.

– Глушь, говоришь… А так и не скажешь, Цзянчжоу – место оживленное, торговля бойко идет, смотрю.

– Для простых людей оживленное, а заклинателям тут ловить особо нечего, – вновь погрустнел Инь Лун. – Вот на севере, у этих пустынников из Ляо, или к югу, где уже Юн начинается, говорят, веселее, есть где развернуться. Но глава пока туда не пускает, велел сначала здесь опыта набраться.

– Мудрый у вас глава, – заметил Ючжэнь, – все в согласии с заветами просветленных, что говорят: «Три пути у человека, чтобы разумно поступать: первый, самый благородный, – размышление; второй, самый легкий, – подражание; третий, самый горький, – опыт». Он размышляет о том, как лучше для клана и своих адептов, потом поступает сообразно размышлениям, и вы, подражая ему, учитесь у него, и опыт становится для вас менее горек с таким наставником.

– Да ты прямо как наш Сунь-лаоши! – восхитился Инь Лун. – Расскажи, Си-лаоши, откуда такие, как ты, берутся?

– Я из монастыря Тяньбаожэнь, что на востоке, недалеко от Хофэя…[159]

Они болтали еще какое-то время, но Ючжэнь, получив неподдельное удовольствие от беседы, узнал немногое сверх того, что ему было уже известно: из Алой долины его путь, скорее всего, лежит в заброшенные земли мятежного клана Цинь Сяньян. Если бы цель путешествия находилась на юге или севере, они свернули бы туда еще до гор, идти в Цзянчжоу не было бы смысла. Удивительно только то, почему Цю Сюхуа не бросила его раньше, когда полностью оправилась: лететь на мече гораздо быстрее, чем тащиться по холмам с лошадьми, она же оставалась с ним – и не говорила ничего о том, куда они направляются. Ючжэнь прекрасно знал, что она ему не ответит, но вечером, когда они снова встретились в «Чешуйке дракона», все-таки спросил:

– Дева Цю, куда же лежит наш путь далее? Впереди только пустые земли и высокие горы.

– Не твое дело! – вскинулась она, сверкая глазами. – Если не доверяешь мне, зачем тащишься следом?

– Похоже, это ты не доверяешь мне, дева Цю, – мягко возразил Ючжэнь. – Да простят мне боги возможную самонадеянность, но я ни разу не дал тебе повода считать меня нечестным человеком. Достойным доверия я верю, и недостойным доверия я также верю: Благая Сила преисполнена доверия[160]. А достойна ты или нет, решай сама. – Цю Сюхуа открыла было рот, но он остановил ее поднятой ладонью. – Не надо. Я уже понял, что мы идем в заброшенные земли. Тогда завтра надо будет продать лошадей, взять их с собой мы, увы, не сможем. И отправиться в путь придется ночью: легче будет миновать дозорные башни и избежать ненужных расспросов.

Поднялся и ушел к себе в комнату, даже не обернувшись. Его спутнице определенно нужно время. А сам Ючжэнь, уже готовясь ко сну, раздумывал о том, почему все еще продолжает путь. Только ли ради правды о смерти старшего брата? И поймал себя на желании узнать наконец, что ярче горит в глазах Цю Сюхуа: пламя Диюя или звезды священных Небес.

Интерлюдия. Карп, прошедший Врата Дракона

[161]

Двое сыновей старого главы клана Хань Ин были несхожи меж собой, как несхожи солнце и луна. Старший, Дацзиншэнь, сильный, яркий, стремительный, ловкостью и силой выделялся среди всех молодых господ прочих кланов; как энергия ян, несся он неудержимым потоком, рожденный покорять и владеть. Младший, Даичжи, мягкий, утонченный и гибкий, наделенный поэтическим даром и острым умом, склонен был более к совершенствованию духа, а не тела, и влекла его прохлада стен библиотеки, а не поле для тренировок. Дацзиншэню от рождения достались удивительные серебристые волосы – знак милости богов и заклинательской силы, отличности от всех прочих; волосы Даичжи струились темным потоком, лишь изредка в них вспыхивали золотые искры, словно драгоценные камни, таящиеся под поверхностью глубокой реки.