Механический ангел

– Генри, – сухо кивнул Бенедикт Лайтвуд, – Какая приятная неожиданность. Ваша жена только что поведала нам о вашем новейшем изобретении. Фосфорина, не так ли?

– Да! – Генри гордо встряхнул медной трубой. – Вот она. И могу вас заверить, что механизм работает как часы. Желаете убедиться?

– В демонстрации нет нужды… – торопливо начал Бенедикт, но слишком поздно – Генри уже нажал кнопку.

Вспыхнул яркий свет, а миг спустя все огни в библиотеке погасли. Тесс затаила дыхание, уставившись на неосвещенный черный квадрат на полу. Кто-то завопил, что-то рухнуло на пол и разбилось. Бенедикт Лайтвуд разразился отчаянной бранью.

Уилл посмотрел на Тесс и Джема и усмехнулся.

– Вот вам Генри Бранвелл во всей своей красе, – весело заметил он. – Но кто станет отрицать, что испытание прошло успешно?

10 Бледны, как смерть и тлен

Явились принцы, короли,

Бледны, как смерть и тлен…[8]

Джон Китс,

«La Belle Dame Sans Меrci»

Когда колеса кареты загрохотали по Стренду, Уилл поднял руку в черной перчатке и отодвинул бархатную занавеску. Желтый свет газовых фонарей хлынул в окно.

– Кажется, вечером будет дождь, – заметил Уилл.

Тесс взглянула на небо, почти сплошь затянутое серо-стальными облаками.

«Чего еще ждать от Лондона», – мрачно подумала она.

Прохожие в шляпах и длинных темных пальто торопливо шагали по тротуарам, борясь с порывами ветра, который нес угольную пыль, запах лошадиного навоза и мелкий мусор. И снова Тесс показалось, будто с реки тянет гнилью.

– А это что за церковь прямо посреди улицы? – спросила она.

– Церковь Святой Марии-на-Стренде, – ответил Уилл. – С ней связана длинная история, но сейчас я ее рассказывать не буду. По-моему, вы меня вообще не слушаете.

– Я слушала, – возразила Тесс, – пока вы не заговорили о дожде. При чем дождь, спрашивается? Мы едем на вампирский званый вечер, я понятия не имею, как мне там себя вести, а вы даже не пытаетесь мне помочь!

Уилл усмехнулся:

– Просто будьте осторожны. Там, на месте, вы уже сможете обратиться ко мне за помощью или советом. Не забывайте, я – ваш раб. Вы держите меня только ради крови – и больше я ни на что не пригоден.

– Тогда вы будете молчать, – потребовала Тесс. – Молчать все время.

– Да, если вы не прикажете мне говорить, – кивнул Уилл.

– Похоже, вечеринка обещает быть приятнее, чем я надеялась.

Однако Уилл уже не слушал ее. Сжимая правой рукой металлическую манжету на левом запястье, в которой скрывался нож, он пристально глядел в окно, словно пытаясь рассмотреть нечто невидимое.

– Наверное, вы думаете о вампирах как о свирепых дикарях и чудовищах, но это не так. Вампиры – жестокая, но утонченная раса. Они – как отточенные бритвы, а человек рядом с ними – словно тупой и ржавый кухонный нож, – наконец проговорил он. – Вам придется очень постараться, чтобы соответствовать. И, Бога ради, если не будете знать, что сказать, лучше просто промолчите. Вампиры соблюдают очень сложный и малопонятный этикет. Любая светская оплошность может стоить вам жизни.

Тесс крепко стиснула руки. Даже сквозь перчатки они были холодны, как лед.

– Вы опять меня дразните? Как тогда, в библиотеке, когда вы пошутили насчет «Кодекса»?

– Нет, – покачал головой Уилл.

– Уилл, вы меня пугаете. – Слова сорвались с языка раньше, чем Тесс успела сдержаться, и она невольно съежилась в ожидании очередной насмешки.

Но Уилл отвернулся от окна и посмотрел на нее с неожиданным сочувствием.

– Тесс, – произнес он, и девушка вздрогнула: никто никогда не называл ее «Тесс». даже Натаниэль, который в детстве обращался к ней «Тесси». – Тесс, вы не обязаны делать это, если не хотите.

Тесс глубоко вздохнула, хотя телу Камиллы этого и не требовалось.

– И что тогда? Развернем экипаж и отправимся домой?

Уилл наклонился вперед и взял ее руки в свои. Крохотные кисти Камиллы утонули в его широких ладонях, обтянутых темными перчатками.

– Один за всех и все за одного, – промолвил он.

Тесс робко улыбнулась:

– Это из «Трех мушкетеров»?

Уилл смотрел прямо на нее. Тесс в очередной раз поразилась необычному цвету его глаз: не голубые, как у многих, а темно-синие, словно вечернее небо. Наконец, юноша взмахнул длинными ресницами и сказал:

– Когда мне приходится делать что-то, чего я не хочу, я иногда воображаю себя героем книги. Когда я начинаю думать, как поступил бы этот герой на моем месте, становится легче.

– Правда? И кем вы себя представляете? Д’Артаньяном? – спросила Тесс, назвав единственного из трех мушкетеров, которого смогла вспомнить по имени.

– Это лучше, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал, – процитировал Уилл. – Это лучше, неизмеримо лучше того, что я когда-либо знал.

– Сидни Картон? Не может быть! Вы же говорили, что терпеть не можете «Повесть о двух городах»!

– Я сказал неправду, – невозмутимо признался Уилл.

– Кроме того, Сидни Картон был никчемным пьяницей.