Механический принц

– Хотелось бы знать, Габриэль так ведет себя из вредности или отец намеренно ему солгал, чтобы…

Шарлотта не успела закончить предложение: Джем вдруг сложился пополам, словно его ударили в живот, и зашелся в приступе жестокого кашля. Рукав, которым он прикрывал рот, обагрился кровью.

– Джем! – Шарлотта кинулась к юноше, но тот отступил назад, предостерегающе вскинув руку.

– Все хорошо, – сказал он, задыхаясь, и вытер кровь с лица. – Со мной все в порядке. Пожалуйста, Шарлотта, не надо.

– Я могу чем-то помочь? – спросила она, чувствуя, как заныло сердце в груди.

– Вы же знаете, что нет.

Юноша опустил руку; залитый кровью манжет словно обвинял Шарлотту в беспомощности. Наконец, отдышавшись, Джем ласково улыбнулся.

– Шарлотта, дорогая, вы всегда были мне как старшая сестра, самая лучшая старшая сестра на свете! Вы ведь знаете об этом?

Его слова были слишком похожи на прощание. Шарлотта молча смотрела на нефилима, не решаясь сказать что-нибудь в ответ. Джем развернулся и легкой походкой вышел из комнаты. Она проводила его взглядом, пытаясь убедить себя, что с ним и правда все в порядке, что ему ничуть не хуже, чем обычно, и время еще есть. Она любила Джема точно так же, как Уилла, как любила их всех, и мысль о том, что его скоро не станет, разрывала ей сердце. Особенно из-за Уилла; Шарлотта боялась, что со смертью Джема в Эрондейле не останется ничего человеческого.

* * *

Уилл вернулся в Институт, когда стрелка часов уже подбиралась к полуночи. На Треднидл-стрит он попал под дождь и укрылся под козырьком издательства «Дин и сын», чтобы застегнуть куртку и потуже завязать шарф. Ледяные капли на губах отдавали тиной и угольной пылью. Втянув голову в плечи, Уилл вышел из укрытия и направился в сторону набережной.

Даже после стольких лет в Лондоне дождь по-прежнему наводил на мысли о доме. В Уэльсе дождь пах зеленой свежестью. Уилл помнил, как здорово скатываться по мокрой траве с холма; ему достаточно было закрыть глаза, чтобы услышать заливистый смех сестер: «Уилл, ты же весь перепачкался! Попадет тебе от мамы!»

Эрондейл задумался, можно ли стать настоящим лондонцем, если в душе твоей живы воспоминания о зеленых просторах, бескрайних небесах и свежем ветре. Здешние улицы давились людьми, а лондонская пыль оседала на одежде и въедалась в волосы и кожу, награждая тебя неотвязным запахом грязной реки.

Уилл добрел до Флит-стрит, и в тумане показалась арка Темпл-Бар; мокрые камни мостовой блестели под ногами. Когда нефилим нырнул в проулок между двумя домами, мимо, разбрызгивая грязь, проехала карета.

Теперь вдали виднелись шпили Института. Время ужина давно прошло, и Уилл подумал, что Бриджет, наверное, уже спит. Значит, он сможет пробраться на кухню и раздобыть хлеба с сыром или кусок холодного пирога. В последние дни Уилл почти не показывался в столовой, и на то была лишь одна причина: он не хотел встречаться с Тесс.

Но получалось у него далеко не всегда. Сегодня, например, он не только пошел с ней на тренировку, но и зачем-то разоткровенничался в гостиной. Порой Уиллу казалось, что он намеренно испытывает себя, проверяя, остались ли у него чувства к Тесс. И раз за разом убеждался, что никуда они не делись. Когда он видел ее, то хотел быть с ней, прикасаться к ней, целовать ее. Заключить в объятия, как тогда, на чердаке. Он хотел узнать вкус ее кожи и вдохнуть запах ее волос. Рассмешить ее. Сидеть и разговаривать с ней о книгах, пока язык не отвалится. Но ничего из этого он себе позволить не мог, и мечты о недостижимом сводили Уилла с ума, разъедая душу.

Двери Института распахнулись под его рукой, пропуская юношу в холл, освещенный колдовскими огнями. Уилл подумал о наркотическом забытье, жажда которого привела его на Уайтчепел-Хайстрит. Благословенное освобождение от всех желаний и чаяний. Ему снилось, что он лежит в траве и глядит в синее небо Уэльса, а Тесс подходит и садится рядом. Он говорит: «Я люблю тебя», – и целует ее, словно так и надо, и спрашивает: «А ты меня любишь?»

– Ты всегда в моем сердце, – улыбается Тесс.

– Скажи мне, что это не сон, – просит он, и Тесс заключает его в объятия, а Уилл уже не понимает, происходит ли это во сне или наяву.

Поднимаясь по лестнице, Уилл снял пальто и тряхнул промокшими волосами. Холодные капли скользнули под воротник, отчего по спине забегали противные мурашки. Драгоценный пакет с порошком лежал в кармане брюк; Уилл на всякий случай потрогал его, чтобы убедиться – он все еще тут.

Нефилим шел по залитому тусклым светом коридору, когда увидел Джема, который стоял перед дверью Тесс. Хотя «стоял» было не самым подходящим словом: Джем нервно расхаживал взад-вперед, «протаптывая тропинку в ковре», как сказала бы Шарлотта.

– Джеймс? – изумленно произнес Уилл.

Джем вскинул голову и шарахнулся от двери Тесс. Лицо его стало непроницаемым.

– Опять где-то бродишь по ночам? И почему я не удивлен?

– Вот перестану бродить, тогда и будешь удивляться, – ответил Уилл. – А ты почему не спишь? С тобой все в порядке?

Бросив прощальный взгляд на комнату Тесс, Джем повернулся к Уиллу.