Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

В то время у Израиля не было договора с США об экстрадиции. Однако американцы потребовали его возвращения: они хотели, чтобы он не только начал отбывать свой срок, но и сообщил информацию, которой располагал. Премьер-министр Бен-Гурион не видел причин идти на конфликт с США из-за Соблена. Поводом для его выдворения из Израиля стал незаконный въезд в страну по чужому паспорту — о его противозаконной деятельности в США вопрос не поднимался. Бен-Гурион предпочел не вмешиваться во внутренние американские дела. Таким образом, израильские власти заявили, что намерены содержать Соблена под стражей в течение десяти дней, чтобы рассмотреть законность его въезда в страну.

Десяти дней, однако, не понадобилось. Соблен был выдворен из Израиля 1 июля, всего лишь через два дня после ареста, о чем лично распорядился министр внутренних дел Моше Шапира. Его посадили в самолет авиакомпании Эль-Аль, в сопровождении американского судебного исполнителя; это был рейс до Нью-Йорка, с посадками в Афинах и Лондоне. За полчаса до посадки в аэропорту Лондона Соблен нанес себе ножевое ранение в область желудка и перерезал вены на запястье. Будучи помещенным после попытки самоубийства в лондонскую больницу, Соблен попытался получить убежище в Великобритании. Его просьба была отклонена, после чего английские власти потребовали, чтобы израильтяне сами доставили его в США.

Неудивительно, что эта история получила большой международный резонанс. «Нью-Йорк таймc» 29 июня 1962 года вышла с заголовком на первой полосе: «Соблен: бегство в Израиль и арест; США требуют экстрадиции и удерживают залог в сто тысяч долларов»[349]. Через три дня «Чикаго трибюн» сообщала: «Соблен: попытка самоубийства»[350].

После неудачной попытки самоубийства Соблен попытался репатриироваться в Израиль в рамках принятого в 1950 году Закона о возвращении, который автоматически гарантировал каждому еврею право на иммиграцию. Закон о возвращении стал ответом Государства Израиль на случившееся с перевозившими еврейских беженцев кораблями «Сент-Луис» и «Эксодус-1947» (их пассажиров не соглашалась принять ни одна страна, и они были вынуждены вернуться в порты отплытия), или с судном «Струма», потопленным близ Стамбула (из 769 бездомных еврейских пассажиров в живых остался один). Закон о возвращении стал юридическим основанием, обеспечивающим евреям всего мира возможность не скитаться более бесприютно по свету.

Пока Соблен находился в английской больнице, ожидая решения израильских властей, вопрос о его насильственном выдворении бурно обсуждался в Кнессете. И снова Бен-Гурион с Бегином разошлись во мнениях. Бегин обвинил Бен-Гуриона и Моше Шапиру в незаконных действиях, которые те совершили в обход юридической системы Израиля, чтобы угодить Америке. Поскольку между Израилем и США не существует соглашения о выдаче, настаивал Бегин, мы не обязаны были возвращать Соблена американцам. И тем не менее Соблен был насильно посажен в самолет авиакомпании Эль-Аль, летевший в США, в сопровождении американского судебного исполнителя, который будто бы сказал английским властям, что Соблен является «его заключенным»[351]. Кроме того, даже если юридическим основанием для экстрадиции Соблена был, как утверждалось, его незаконный въезд в Израиль, Соблен имел право, оставаясь под арестом, ожидать, пока петиция, поданная его адвокатом, будет рассмотрена израильским судом. Более того, адвокату Соблена Ари Анкориону сообщили об экстрадиции его клиента только тогда, когда тот уже оказался на борту самолета, покидавшего Тель-Авив.

Как и многие другие речи Бегина, его страстное выступление в Кнессете в защиту Соблена было исполнено библейских аллюзий. Члены Кнессета уже знали, что обращения Бегина к аудитории становятся образцами ораторского искусства, составленными по всем правилам риторики. Для Бегина нарушение израильского закона ради интересов другой страны, перед которой Израиль не имеет юридических обязательств, являлось одним из видов государственной измены — иными словами, измены всему еврейству. В своей речи, произнесенной в Кнессете 11 июля, Бегин обращался к министру внутренних дел, который также учился в европейской ешиве, говоря с ним на языке классического талмудического диалога:

Вы же знаете, господин Шапира, что я отношусь к вам с уважением и симпатией — однако я убедительно прошу вас понять следующее: если Реувен обманывает Шимона, воспользовавшись его подписью, и при этом получает некоторое количество денег, то, предстань Реувен перед судом для объяснения своих действий, вряд ли он сможет — ради своего оправдания — заявить: «Но ведь я же преуспел в этом!»[352]