Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Бегин, пришедший на собственную свадьбу в униформе Бейтара и неизменно веривший в значимость эффектных публичных мероприятий, сам организовал серию церемоний, имевших целью почтить память его учителя. Когда тело Жаботинского было эксгумировано в Нью-Йорке и доставлено в аэропорт, Таймс-сквер временно переименовали в площадь Жаботинского[361]. Эшкол встречал останки Жаботинского и его жены в парижском аэропорту Орли; далее, в тель-авивском аэропорту, Бегин организовал торжественную встречу с участием трехсот членов Херута, во время которой бывшие бойцы Эцеля положили шпагу Жаботинского на его гроб. Затем гробы с останками Жаботинского и его жены были перевезены в Тель-Авив, с остановкой в Рамат-Гане, и установлены рядом с памятником Дову Грунеру, бойцу Эцеля, казненного англичанами. На следующий день гробы были доставлены на национальное кладбище на горе Ѓерцля в Иерусалиме, где покоятся израильские политические деятели и герои; первым бросил горсть земли на гроб Жаботинского президент Израиля Залман Шазар. Бен-Гурион, сказавший, что будет присутствовать в церемонии похорон, по всей видимости, не принял в ней участия[362].

Через несколько дней Кнессет провел специальное заседание, посвященное памяти Жаботинского. Изгнанный некогда англичанами из Палестины и вытесненный впоследствии своими идеологическими противниками из политической памяти Израиля, Жаботинский теперь официально вернулся на страницы истории израильского сионизма. В своем часовом выступлении спикер Кнессета Кадиш Луз, признавая наличие глубоких идеологических расхождений между Жаботинским и сионистским Рабочим движением, при этом всячески подчеркивал, что многочисленные достижения Жаботинского и принесенные им жертвы позволяют отнести его к числу величайших лидеров сионизма и основателей Государства Израиль.

Возданные Жаботинскому почести косвенным образом служили признанием и легитимности самого Бегина, что облегчало ему продвижение к вершинам израильской политической жизни. Он прекрасно умел пользоваться уникальными особенностями израильской парламентской системы, в которой коалиция, имеющая по меньшей мере 61 голос (из 120), могла определять деятельность Кнессета. В 1965 году Бегин объединил усилия своей партии Херут и Либеральной партии Израиля в единый блок ГАХАЛ.

Эта вновь созданная партия должна была отражать давно устоявшиеся взгляды Бегина; говоря о новом блоке, Бегин подчеркнул: «Партия свободы [Херут] по-прежнему будет твердо отстаивать идеи неделимости нашей древней родины — это значит, что еврейский народ имеет право на Эрец-Исраэль в ее исторических границах, и право это является неотъемлемым»[363]. Партия Бегина была новой, но его убеждения не переменились.

Эта новая партия, ГАХАЛ, в ходе выборов 1965 года получила в Кнессете уже 27 мест, однако этого все еще было недостаточно. МААРАХ (блок партий социалистического толка, в котором доминировала Израильская партия труда, заменившая МАПАЙ) получил 45 мест, но, возглавляемый Леви Эшколом, был менее успешным. Бен-Гурион, как ни странно это звучит, способствовал разрушению своей бывшей партии, поскольку, вернувшись в политику, он создал новую партию, РАФИ, которая получила в Кнессете всего 10 мест. Звезда Бен-Гуриона стала клониться к закату; напротив, положение Бегина начало постепенно укрепляться, и хотя он все еще находился в оппозиции, но в политической ситуации, несомненно, наметился сдвиг.

По иронии судьбы, шансы Бегина обрести реальную власть возросли именно благодаря врагам Израиля. После того, как Бен-Гурион ушел в отставку, ситуация на границах Израиля с его арабскими соседями, особенно с Египтом, Сирией и Иорданией, стала значительно более напряженной. Ближе к весне 1967 года сирийская артиллерия месяцами обстреливала израильские поселения, набеги на приграничную зону и воздушные бои над Кинеретом становились все более частыми, а египетское радио выступало с регулярными заявлениями относительно того, что «Египет готов обрушиться всей своей мощью на Израиль, и это станет концом еврейского государства»[364]. Египетская пресса, рупор президента Насера, твердила, что Египет «сбросит евреев в море»[365]. Не прекращались вылазки ФАТХа через иорданскую границу.

Когда Насер отдал распоряжение о выводе из страны миротворцев ООН и блокировал Тиранский пролив, война стала неизбежной. США, хотя и не обещали направить свои войска для защиты Израиля, тем не менее дали Израилю обещание, что, согласившись на отвод своих воинских частей из Синая, израильтяне получат право на самооборону, если Египет воспрепятствует проходу израильских судов в Акабский залив[366].