Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Даже в 1972 году, когда Бегин заседал в Кнессете уже почти четверть века, многие члены еврейской общины Великобритании все еще расценивали его как террориста. Непосредственно перед его запланированным трехдневным визитом в Лондон все залы и все фирмы, обслуживающие массовые мероприятия, где планировалось организовать встречи Бегина с общественностью, отменили ранее сделанные заказы под угрозой терактов и различного рода запугиваний, исходивших в том числе и от сторонников сионистского Рабочего движения. Организаторам визита, членам Херута, оказалось негде устроить формальный прием в честь Бегина. Дело кончилось тем, что согласие на проведение мероприятия дала некая миссис Лиссер, владелица небольшого ресторана, выжившая в Катастрофе.

За стенами ресторана сторонники МАПАМ, совместно с другими группами, включая фашистов, провели демонстрацию; они держали плакаты: «Бегин — враг сионизма» и «Убирайся домой, террорист!» Руководил действиями протестующих посланник Еврейского агентства (его официальный представитель в Великобритании)[393].

Бегин, с характерной для него памятливостью и признательностью, не оставил без внимания жест миссис Лиссер. Во время своего визита в Великобританию в 1977 году в качестве премьер-министра, организованного с большой торжественностью и пышностью, он позаботился о том, чтобы она была приглашена на официальные приемы.

Впрочем, в отличие от Северной Америки и Великобритании, Бегин пользовался большой популярностью в Южной Африке. У южноафриканских евреев возникли особые отношения с Израилем, и многие из них стали убежденными сионистами после посещения Жаботинским Йоханнесбурга и Кейптауна в 1930 году. Жаботинский провел в Южной Африке два месяца, успешно пропагандируя идеи ревизионистского движения. К тому времени, как сам Бегин начал приезжать в Южную Африку с целью сбора средств в пользу Херута, он уже был широко известен в качестве политического наследника Жаботинского. У южноафриканских буров были свои исторические счеты с Соединенным Королевством, и благодаря этому Бегин, известный своей бесстрашной борьбой против британцев, несомненно, пользовался у них большим уважением.

Впервые Бегин посетил Южную Африку в 1953 году, в разгар апартеида. Член южноафриканского Бейтара, сопровождавший Бегина во время визита в качестве телохранителя, позднее с гордостью вспоминал, что толпа численностью четыре тысячи человек, приветствовавшая Бегина в местном аэропорту, была самой большой за всю историю этого аэропорта. С появлением Бегина встречающие запели «Атикву»[394]. Бегин, что было характерно для него, попытался снизить пафос встречи и в своей речи высказал шутливое предположение, что народ пришел для того, чтобы рассмотреть, есть ли у него в действительности рога[395].

Евреев Южной Африки привлекало в Бегине уникальное сочетание уважения к религиозным традициям, светского образа жизни и самоотверженного сионизма, при том, что сами они, не отличаясь особой религиозностью, вместе с тем глубоко чтили традиции своих восточноевропейских предков; будучи же гражданами страны, которая, как и Израиль, все еще находилась в поисках национального самосознания, они ощущали естественное духовное родство с Израилем — чего не было у североамериканцев. Гарри Гурвиц, один из лидеров южноафриканской общины, стал одним из ближайших друзей Бегина и политическим союзником; со временем он напишет одну из первых биографий Бегина. Вплоть до сегодняшнего дня среди выходцев из Южной Африки, живущих в Израиле, США и Австралии, имя Бегина пользуется особым уважением.

В 1976 году и в 1977 году Харт Хастен говорил друзьям, что время Бегина наступает и что он должен победить на следующих выборах. Однако сам Бегин не был в этом столь уверен; более того, сомнения по этому поводу испытывали и многие израильтяне, в том числе убежденные члены Ликуда. Некоторые, особенно из числа членов Либеральной партии, вошедших в состав Ликуда в 1973 году и имевших левую ориентацию, высказывали недовольство деятельностью Бегина, заявляя, что «при всем уважении к Бегину он должен освободить место лидера оппозиции, поскольку уже восемь раз не смог привести оппозицию к победе»[396]. Все громче звучали голоса, утверждавшие, что его политическая карьера, по всей видимости, подошла к концу.