Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Однако Бегина вовсе не волновала зарубежная реакция на итоги выборов. Главным для него было положение дел внутри страны. Когда журналист спросил его, вскоре после объявления результатов, что именно он хотел бы сказать в такую минуту, он ответил, что прежде всего ему хочется поблагодарить Ализу. Затем он прочел, по памяти, стих из книги Ирмеяѓу: «Я помню о благосклонности ко мне в юности твоей, о любви твоей, когда ты была невестою, как шла ты за мною по пустыне, по земле незасеянной» (Ирмеяѓу, 2:2). Однако тут Бегин лукаво изменил последнюю строчку, сказав: «как шла ты за мною по пустыне, по земле, засеянной минами»[401]. Таким образом Бегин говорил о любви — о своей любви к Ализе, о ее любви к нему и, в сущности, о своей любви к народу, избравшему его. И это были размышления о жизни, которая всегда была полна опасностей: он с трудом ускользнул от нацистов, выжил в советской тюрьме, избежал ареста британскими властями, не погиб от рук стрелков Бен-Гуриона в день, когда «Альталена» сидела на мели у тель-авивского берега. А сколько опасностей, которые он не мог себе и представить, поджидали его в грядущие годы.

Но невзирая на все опасности, он твердо знал, каковы его цели, и постоянно напоминал о них своим избирателям. Представляя на одобрение Кнессету состав своего правительства и основные принципы своей политики, Бегин подчеркнул: «У еврейского народа имеется историческое право на Эрец-Исраэль. Это земля наших предков, и наши права на нее являются неотъемлемыми». Вскоре после этого он впервые выступал перед Кнессетом в качестве премьер-министра, и зал заседаний был полон, как никогда. Менахем Бегин напомнил своей аудитории о том, что неизменно определяло его убеждения, и о ценностях, для защиты которых он был избран. Он говорил о нерасторжимой связи между еврейским народом и его землей:

Это Земля, которую любили наши предки, наше единственное достояние. Мы хранили ей верность на протяжении многих поколений, мы возносили за нее молитвы и томились вдали от нее, на чужбине. Мы любили ее всем сердцем и всей душой. Мы не забывали о ней ни на единый день, живя в диаспоре, и наши великие предки умирали с ее именем на устах, принимая гибель от рук врагов[402].

Израиль избрал себе премьер-министра, какого у страны раньше не было. Да, он был израильтянином, но прежде всего и главным образом он был евреем. Буквально через несколько часов после объявления результатов выборов один журналист, пробившись сквозь толпу, протянул ему микрофон и спросил, как он будет действовать на посту премьер-министра. Бегин не удивился странному вопросу и ответил просто: «Как подобает хорошему еврею»[403].

11 Дайте этим людям прибежище

То скажешь пред Господом, Богом твоим: Я устранил посвященное из дома и также передал это левиту и пришельцу, сироте и вдове, во всем по велению Твоему, как Ты повелел мне; не преступал я заповедей Твоих и не забывал.

Дварим, 26:13

В июне 1977 года, вскоре после того, как Менахем Бегин стал премьер-министром, несколько десятков вьетнамских беженцев оказались в смертельной опасности, на расстоянии многих тысяч миль от Израиля. Они бежали из послевоенного коммунистического Вьетнама в дырявой рыбачьей лодке и плыли по Южно-Китайскому морю уже несколько дней, со скудными запасами пищи и почти без питьевой воды. Потом они были вынуждены распределять остававшуюся воду по три чайных ложки в день — для детей, а взрослые вообще оставались без питья[404].

За время их плавания мимо прошло пять судов, и никто не предложил им хотя бы какую-то помощь. Потом лодку заметили на израильском сухогрузе «Ювали», шедшем в Тайвань[405]. Капитан Меир Тадмор, зная, что у него не хватит на всех спасательных жилетов и плотов, тем не менее взял их на борт[406]. Израильский корабль с «пассажирами» заходил, помимо Тайваня, в Японию и Гонконг, однако нигде не только не приняли беженцев, но даже не позволили им сойти на берег для получения медицинской помощи.