Менахем Бегин. Битва за душу Израиля

Однако все эти люди, безусловно, недооценивали человека, которого не могли сломить ни англичане, ни советская система, ни Бен-Гурион. К тому же они недооценивали и настроения электората, недовольного политикой сионистского Рабочего движения и ищущего человека, известного своими принципами, в стране беспринципных политиков. В мае 1977 года израильтяне снова пришли на избирательные участки. Отголоски Войны Судного дня еще не стихли, рабочие сионисты дискредитировали себя в очередной раз, однако Менахем Бегин обратился к созданной им стране, руководствуясь все теми же принципами, которых он придерживался со дня приезда в Палестину. Это были первые израильские выборы, на которых применялась методика экзит-полла, и когда начали появляться первые неофициальные результаты, израильтяне оказались в состоянии шока. Даже Хаим Явин, ведущий вечерних теленовостей, не смог сдержать слезы, настолько велик был накал эмоций. Итак, 17 мая 1977 года, после восьми неудачных попыток и инфаркта в апреле, который фактически вывел Бегина из участия в избирательной кампании, партия Менахема Бегина получила наибольшее число мест в Кнессете. У Ликуда оказалось 44 места, тогда как МААРАХу избиратели дали всего 32 места (что означало уменьшение более чем на треть по сравнению с предыдущими выборами). Израильский историк Анита Шапира утверждает, что Бегин — единственный политический лидер в истории демократических стран, который проиграл восемь избирательных кампаний, дабы выиграть девятую[397].

Менахем Бегин прожил на свете 29 лет до своего приезда в Палестину. Он провел почти 29 лет в политической оппозиции. И теперь он стал премьер-министром страны, в создании которой он принимал самое активное участие.

Ликующие толпы вышли на улицы. Мизрахи, восточные евреи, у которых не было поводов для празднования во времена, когда один представитель сионистской Рабочей партии сменял у власти другого, теперь буквально обезумели от радости, ощущая, что они наконец-то стали значимыми людьми. Телеведущий Хаим Явин дал этой победе имя «маапах», то есть «переворот».

Слово это созвучно с другим ивритским словом, «маапеха», что значит «революция». Мало кто не понимал, что это было второе восстание Бегина: сначала он одержал верх над англичанами, а теперь благодаря ему закончилось казавшееся вечным правление блока левых партий в правительственных структурах. Многие израильтяне, и особенно представители электората мизрахи, вышли на улицы, радостно скандируя: «Бегин! Бегин!» Это был особый день не только для Бегина, но и для них всех.

Бегин не вышел танцевать на улицу. Он надел кипу и прочитал шеѓехияну. Израильтяне никогда не видели, чтобы так поступали высокопоставленные политики. Бен-Гурион не надел кипу даже во время чтения Декларации независимости Израиля в 1948 году.

Зарубежные лидеры были потрясены. В Великобритании Бегин был крайне непопулярен. (Даже Маргарет Тэтчер, в целом положительно относившаяся к еврейскому государству, впоследствии отзовется о Бегине как о «самом тяжелом человеке», с которым ей приходилось работать[398].) В средствах массовой информации США Бегин был встречен прохладно. Материалы о выборах были напечатаны в журнале «Тайм», в номере от 30 мая; там, в частности, говорилось: «Имя „Менахем“ на иврите означает „утешитель“. Однако Менахем Бегин был кем угодно, только не утешителем для своих бесчисленных противников». Отвечая на помещенную там же карикатуру антисемитского характера, представляющую собой аллюзию на диккенсовского персонажа из «Оливера Твиста», еврея Феджина, хитрого и коварного преступника, мэр Иерусалима Тедди Колек резко отреагировал: «„Тайм“ — это срам»[399]. Другая статья в журнале была озаглавлена: «Добрый… честный… опасный», и в ней Бегин изображен как демагог и неистовый бунтарь; рассказывается о жертвах в Дейр-Ясине и гостинице «Царь Давид», о двух повешенных британских сержантах, об «Альталене» и о том, как после дебатов о репарациях он был отстранен на три месяца от работы в Кнессете. Статья заканчивалась на той же ноте, что и начиналась. «По словам одного западного дипломата, „частная жизнь Бегина чиста и безупречна“. Все, что говорится о нем, — это правда. Он добр, честен и располагает к себе. Но из этого вовсе не следует, что он не опасен»[400].