Мертвые голоса

Ей не хотелось идти вниз. Может, это все-таки был Человек с улыбкой на лице. Может, он знал про Олли все и сейчас управлял ее часами.

– Олли ненавидит брюссельскую капусту, верно? – шепотом спросила Коко.

Часы пропищали один раз. «Нет». Правильно. Эта ненормальная почему-то обожала брюссельскую капусту.

«Что ж, ладно», – подумала Коко. Не сказать, что это было неопровержимое доказательство. Может, Человек с улыбкой на лице просто угадал. Но выбора не было. Коко пошла вниз по ступенькам.

Наконец она сошла с лестницы на бетонный пол и оказалась в огромном зале. Здесь царили абсолютная тишина и полная темнота, если не считать дрожащего огонька. Коко обошла кучу старых тряпок и увидела зажженную масляную лампу, напоминающую светильники, которые были у папы Олли. Откуда взялась эта лампа? Кто ее зажег?

Коко окинула взглядом подвал. Полнейшая, жуткая тишина.

Лампа освещала пыльные шкафчики и горы коробок. Ржавые инструменты.

Коко еще посмотрела на лампу, напряженно думая. Она прихватила с собой доску Уиджа, потому что только ее одну можно было увидеть по обе стороны зеркала после того, как Олли прошла через него.

Но теперь Коко поняла, что это не совсем так. Она вдруг вспомнила, что по обе стороны зеркала было кое-что еще.

Огонь.

Допустим, и что? Она не знала, что это значит и можно ли это как-то использовать. Просто доска Уиджа была первым, что показалось ей… странным. Будто не на своем месте. И вот теперь эта лампа вызвала такое же чувство.

Коко уже протянула руку к лампе, когда тихие, осторожные шаги раздались снова. Она никого не увидела.

– Брайан? – прошептала Коко. – Брайан?

Ответа не было.

Но часы Олли вдруг начали громко и размеренно пищать.

Олли, сидевшая за шкафчиками, замерла, услышав тоненький голосок.

– Зря ты сюда пришла, – произнес он где-то совсем близко.

Олли очень медленно повернулась.

Это была девочка-призрак. Гретель, если ее и впрямь так звали. На расстоянии она выглядела пугающе, но вблизи все казалось еще страшнее. Ее нос был черным, как и кончики пальцев. На щеках тоже виднелись черные пятнышки. Остальная кожа была белой, как мел, а губы посинели. Широко раскрытые глаза не моргали.

– Я же тебя предупреждала, – прошептала она. – Я пыталась. Но слишком поздно. Я прячусь. Ты здесь, и она охотится за тобой. Уходи. Если найдут тебя, найдут и меня.

Олли не сразу разобрала ее слова. Они звучали нечленораздельно, как будто замерзшие зубы девочки совсем не слушались.

– Матушка Хемлок? – шепотом переспросила Олли, стараясь подолгу не смотреть на широко раскрытые замерзшие глаза и не дергаться при виде почерневших пальцев. – Она тебя ищет?

– Всегда, – прошептала девочка. – Постоянно. Иногда ей удается меня поймать. Но я снова убегаю. Теперь она меня не найдет. Я нашла где спрятаться. И я больше не боюсь темноты. В ней можно прятаться. – Она посмотрела на Олли и поджала губы. – Теперь ты тоже здесь. Каждый сам по себе. Уходи.

– Ты ведь пыталась предостеречь меня, верно? – спросила Олли. – Ты сказала: «Не слушай». И ты показала мне, где спрятаться на кухне.

Девочка промолчала, но Олли и не думала уходить. Ей нужны были помощь и ответы на вопросы. Поэтому она попробовала зайти с другой стороны:

– Тебя зовут Гретель?

Девочка дернулась и отодвинулась от Олли. Ее дрожащие губы в сочетании с немигающим взглядом выглядели особенно странно.

– Гретель? Так меня звали? Я уже не помню. – Внезапно ее спокойный невыразительный голос наполнился паникой. – Мне больше нельзя ничего говорить! Он не разрешает! Сколько я здесь сижу? Час? Два? Не больше. Я уже не помню. Но это неважно. Это мое укрытие. Уходи!

«Час?» – удивилась Олли. Она открыла рот, чтобы задать еще один вопрос.

Но не успела. Снова послышались чьи-то шаги. Кто-то спускался по лестнице в темноте, и звук приближался.

Олли замолчала и присела еще ниже. Гретель, дрожа, отползла подальше в темноту. Шаги дошли до последней ступеньки. Такие звуки могло издавать только двуногое существо. Значит, не медведь. Но клацающие шаги матушки Хемлок тоже звучали совсем иначе. Кто же это?

Шаги замерли у основания лестницы.

Олли осторожно выглянула из-за шкафчика.

Но никого не увидела.

Однако шаги зазвучали снова – кто-то шел по подвалу.

«Что это за призрак, если его не видно в мире призраков?» – подумала Олли. По эту сторону зеркала она должна бы видеть всех привидений. С тех пор как Олли оказалась здесь, все призраки стали видимыми: матушка Хемлок, мертвый лыжник, эта испуганная девочка…

Олли показалось, что там, в тени, Гретель бормочет себе под нос.

– Не слушай, – повторяла она. – Не слушай, не слушай…

В эту секунду Олли услышала пищание.

Девочка напряглась. Эти тихие, равномерные сигналы могли издавать только часы ее мамы. Но как они могут быть здесь? В последний раз Олли видела их в руках у Сета. Неужели он пришел сюда? Она напряглась всем телом, готовая сорваться бежать, но пока оставалась на месте, прислушиваясь.

Сигналы доносились оттуда, где стояла масляная лампа. И где стихли шаги невидимого гостя.