Место для журавля

Ужас былых намерений гнал Дар домой. Неоднозначность этого примитивно-сложного мира поразила её. Как они живут? Где у них критерии правды, в чём они? Как отличают чёрное от белого и кто в конце концов прав в данном случае: её возлюбленный или этот тучный и, наверное, несчастный человек, который только что чуть не погиб? И можно ли в этом мире кому-нибудь безоговорочно доверяться, как это принято у них? Как опекать людей, чьи правды так не похожи?!

Впервые Дар захотелось всё бросить и улететь.

Муж – чудо из чудес! – повязавшись фартуком, чистил картошку.

– Где ты так долго была? Я уже начал волноваться, – упрекнул он.

Алёшин помог Дар раздеться и, не заметив её подавленности, повёл на кухню.

– Я сегодня делаю приём в честь моей звёздной девочки! – заявил он, показывая уже приготовленный их любимый салат из варёных яиц и лосося. – А вот свежайшие золотистые сухарики. Ещё горячие. И великолепные отбивные.

– Что с тобой? – удивилась Дар. – Что-нибудь случилось?

– Случилось! Что-то случилось – чувствуем мы... – пропел Алёшин, привлекая её к себе. – Сегодня первый день весны – раз. Я тебя очень-очень люблю – два. Кроме того, я сегодня славно поработал. Дописал седьмую главу, начал новую. Хочу поразмышлять о стабильности гипотетических цивилизаций, их жизнеспособности и долговечности. Понимаешь, от этих факторов зависит уровень развития цивилизации.

– Понимаю, – улыбнулась Дар. – Дай-ка я сниму шубу и надену тёплые носки. Ноги прямо окоченели.

Алёшин бросил нож, стал помогать жене снимать сапожки.

– Учти, – сказала вдруг она. – Развитие цивилизаций даже при благоприятных условиях не всегда идёт по экспоненте. Стремление к познанию тоже зависит от многих факторов. Например, от природной интенсивности разума или от того, входит ли познание в исторически выработанную систему социальных стереотипов ценностей...

– Откуда такая мудрость? – удивился Алёшин и тут же вспомнил: – Ага, всё ясно. Как говорится, сама видела. Дай я тебя за это расцелую.

Он усадил Дар в кресло, укутал ей ноги пуховым платком. Затем быстро сервировал журнальный столик, включил телевизор.

– За тебя! – Алёшин с удовольствием выпил, закусил долькой лимона. – Ты в самом деле Дар! Понимаешь, с твоим появлением мне стало работаться. Столько новых мыслей... Ведь в сущности проблема Контакта сводится к двум кардинальным вопросам: есть ли иной разум вообще, и если есть, то почему он не входит с нами в контакт.

– Ага, – передразнивая мужа, сказала Дар. – Попробуй с вами войди... Вы же догматики. Вот ты придумал какие-то модели и закольцевал, замкнул на них своё воображение. Сигналы подавай тебе только в радиодиапазоне, пришельцев – в ракетах. Всё это так примитивно...

– Конечно, – засмеялся Алёшин. – Лучше нагишом – и прямо на лоджию. Контакт гарантирован.

– Гена, – Дар устало откинулась в кресле. – Почему ты не можешь быть серьёзным? Или не хочешь? Почему ты каждодневно испытываешь моё, и без того достаточно безумное, чувство к тебе? Откуда в тебе этот постоянный скептицизм? Эти сарказм и неприязнь к людям? К тому же Меликову, например?

– К Петру Петровичу?! – возмутился муж. – Знаешь, это уже твои фантазии. Меликов, конечно, ретроград, но как человек... Он мне сегодня Болгарию предложил! Понимаешь? Две недели. Симпозиум не ахти какой, но сам факт...

И вновь Дар на миг задохнулась от чувства, что всё здесь, в этом мире, зыбкое и неопределённое: понятия, чувства, эмоции, что ей, наверное, никогда не разобраться в хаосе, где практически нет однозначности. Ведь раньше муж говорил о Меликове совершенно противоположное. И с нею, своим звёздным даром, был постоянно невнимателен и неласков. Что же изменилось? И как надолго? Есть ли что-нибудь вообще стабильное в этом изменяющемся, плывущем под взглядом и рукой мире?

– Ну разве ты не понимаешь, – пробормотал муж, наклоняясь и горячо дыша ей в лицо. – Дарьюшка! Сегодня счастливый день, и я люблю весь мир, а в нём больше всех – тебя. Это так логично. Мои студенты говорят: «Это и ежу понятно»...

– Ты как-то очень прозорливо написал о несоответствии уровней развития разных цивилизаций, – осторожно заметила Дар.

Алёшин стал целовать её щёки, шею, ложбинку, которая уходила к холмикам груди.

– Это не страшно, мой найдёныш, – прошептал он. По его лицу бродила улыбка, которую Дар не поняла бы, проживи она на Земле ещё тысячу лет. То ли униженная, то ли глумливая, то ли и вовсе сатанинская. – Несовпадения преодолеваются. Да, да, все несоответствия и несовпадения преодолеваются... терпением и жертвенностью.

Алёшин засмеялся, с хитрецой захмелевшего человека погрозил Дар пальцем.

– На то вы и старшие... А мы что? Мы – дети. Вот и нянчитесь с нами. Нас такой расклад вполне устраивает.