Метаморфозы. Новая история философии

Большинство мыслителей XVII–XVIII веков (среди них, кроме И. Ньютона, был и Джон Локк) опасалось, что без «идейной поддержки», то есть без металлического обеспечения, золотого, серебряного или любого другого стандарта, денежная экономика станет такой же уязвимой для непонимания и путаницы, как и остальная часть морального или юридического мира того времени. Однако Беркли с самого начала был ярым критиком как общих или абстрактных идей, так и идей материальных субстанций, а, следовательно, и денежной теории Локка и иже с ними. Золото и серебро являются рефлексивными означающими, наподобие геометрических линий, в то время как банкноты уже не являются рефлексивными, но скорее являются «иксом» (х) и «игреком» (y) в алгебраических уравнениях. В отличие от Локка Беркли видел целью денежной политики не измерение и хранение определённого количества денег, но стимулирование, регулирование и направление действий экономических субъектов. А направляют всегда к той точке, которой нет в данный момент, её не существует материально! Она существует только модально! Субстанциальное рассмотрение чего-либо – это всегда рассмотрение с точки зрения объекта. Функциональное же рассмотрение – с точки зрения субъекта. Но что значит «с точки зрения объекта»? Это нонсенс! Кроме того, как мы все прекрасно знаем, объект науки всё время меняется. (Вот так материя, вечная и неуничтожимая!) Значит целью науки является вовсе не объект, а субъект! Так не перенаправить ли усилия с объекта на субъект? Учитывая эту проблему, Джорджа Беркли можно рассматривать как переходную фигуру от более старой философской концепции «субъекта» как метафизического носителя «свойств», «качеств» к более современной – как того, что противоположно «объекту». Поэтому мы даже считаем, что его философию правильнее было бы называть не «субъективный идеализм», а «субъектный идеализм».

Оксфордский словарь английского языка даёт два различных философских определения «субъекта»[86]:

1) Субстанция, в которой присутствуют акциденции или атрибуты. Иными словами, это «центральная субстанция» или «ядро» вещи в противоположность её атрибутам. Кстати, сама «субстанция» при этом является «сущностью, лежащей в основе явлений, которая подвержена изменениям и случайностям». В логическом смысле субъект – это та часть суждения, о которой делается утверждение в форме предиката. То есть субъект в данном случае занимает подчинённое положение.

2) Мыслящая или чувствующая сущность; сознательный разум; эго, особенно в противоположность всему внешнему по отношению к уму; разум как носитель идей; то, чему приписываются все ментальные представления или операции; мыслящий или познающий агент; самость.

Существует контраст между субъектом как чем-то всегда случайным, то есть «акциденциальным» по сравнению с предикатом, субстанцией, и субъектом как тем, что противостоит объектам. Первый смысл – древний, архаичный, второй – современный. Беркли является важной фигурой в «переходе» от примитивного понятия субъекта к современному. Для Беркли «идеи» – это уже не просто «акциденции», присущие «духу», а объекты, воспринимаемые им. Наше сегодняшнее понимание понятия «субъекта» основывается на берклианской модели сознания, которая обосновывает дуализм между субъектом и объектом. Сильный контраст между ними выходит на передний план именно в философии Джорджа Беркли. При этом сам «дух» не может быть воспринят, он может лишь «про-явиться», вследствие чего оказывается невозможным, чтобы субъект когда-либо был объектом, поскольку само его содержание вытекает из того, что он точно не является объектом!

Основное «бремя» познания лежит на стороне субъекта, а не объекта, что и показывает Беркли[87]. С его точки зрения, закономерности, на которые мы опираемся, чтобы понять природу, – это лингвистические закономерности. Таким образом, мы должны принять личную позицию (субъектно-субъективную!) к реальности, потому что способ, которым мир становится понятным для нас, заключается в том, что мы занимаем позицию, необходимую для того, чтобы относиться к природе как к поддающейся интерпретации.

Способность подходить к миру таким образом, чтобы иметь с ним дело как с дискурсом, необходима для нашей природы как ответственных существ. Наше развитие совпадает со способностью занимать личную позицию. То есть важной частью процесса становления личности является то, чтобы мы могли адекватно реагировать на других людей и овладевать искусством общения, которое требует умения интерпретировать. Сравните это с аутизмом, где всё это отсутствует! По мнению Беркли, от утробы матери до могилы Бог общается с каждым из нас, обучая быть взаимодействующими личностями.

Кроме того, при аутизме – в подавляющем большинстве случаев – наблюдается отсутствие способности к «нарративности» или, как минимум, проблемы с ней[88]. Например, считается, что важным «доказательством» аутизма Джеймса Джойса было то, что его романы были «странно бессюжетными». У него главы, как правило, останавливаются, а не заканчиваются.