Метаморфозы. Новая история философии

На таком «свободном рынке» существует прямая связь между увеличением числа поставщиков на рынке и большей степенью свободы, предоставляемой покупателям, поскольку это не только снижает цену, но и заставляет покупателей уточнять свой выбор. Таким образом, Рынок по существу всегда выполняет образовательную функцию, неотъемлемую социальную инновацию с точки зрения просветительской миссии, впервые выдвинутой А. Смитом, маркизом де Кондорсе и другими в XVIII веке. Таким образом, рынки предстают как эффективные механизмы, способствующие обучению, а «невидимую руку» лучше всего понимать как руку «инструктора». Кондорсе также развивал институционализм Бернарда де Мандевиля (1670–1733) в полномасштабную теорию социальной инженерии, которая использует рынки, по сути, как образовательный инструмент, способствующий возникновению разума посредством постепенной сублимации страстей.

Таким образом, первая в истории человечества попытка спланировать «мир без бедности» оформилась и как ответ на проблемы промышленности, но также и как, в значительной степени, часть стремления перенести условия успеха молодой американской республики на европейскую почву. Она была задумана в рамках дебатов во Франции 1790-х годов о том, что должно произойти после того, как король отказался от своего признания революции. То, что было задумано, было не столько государством «всеобщего благосостояния», а созданием политических условий, в которых информированные граждане могли бы управлять собой в соответствии с разумом. Традиционное понятие бедности должно было быть разбито на ряд предсказуемых проблем, которые вполне закономерно следует ожидать в жизненном цикле «среднестатистического гражданина». Тем самым в политической экономии акцент сместился от потребления к инвестициям как важнейшей черте в развитии коммерческих обществ, дабы предложить механизм, систему поддержки принятия решений, посредством которых отдельные люди (самостоятельно используя собственный разум!) могли бы осуществлять больший контроль над ходом своей жизни.

Консервативная антиреволюционная истерия

Тревога по поводу Французской революции впервые была озвучена Эдмундом Бёрком в его «Размышлениях о революции во Франции» (1790). Бёрк крайне скептически относился к способности правительства, основанного на «правах человека», «производить» счастье (вполне «стандартная» терминология для всех британских утилитаристов). Человеческие страдания он считал в значительной степени результатом индивидуальной моральной несостоятельности, а не несовершенства институтов. Не внушали ему доверия и лидеры этой революции. С его точки зрения, в отличие от «Славной революции» в Англии 1688–1689 годов, революцией во Франции руководили люди без законодательного опыта, «недовольные» юристы и прочие «недовольные» люди «высокого звания». Выступив против знати и церкви, проповедовавших повиновение суверенной власти, эта революция уничтожила уважение к социальному рангу только для того, чтобы возвестить о «тираническом демократическом большинстве» и создать «новую знать» ростовщиков и биржевых спекулянтов. Наконец, и это самая серьёзная претензия Бёрка, без какого-либо реального осознания последствий своих действий революционеры считали законными конфискации земель и владений.

Первая реакция в Великобритании на размышления Бёрка была очень умеренной, поскольку большинство сочло его позицию слишком «надуманной». Даже когда революция приобрела более «экстремальный» характер, мало кто был готов разделить сетования Бёрка по поводу заката «эпохи рыцарства» или его защиту старого режима. Но в какой-то момент его атака была подхвачена провинциальной прессой, где это помогло вновь разжечь враждебность как «Тори», так и англиканцев к притязаниям инакомыслящих, что привело в некоторых местах к массовым акциям, наиболее известной из которых стало разрушение дома Джозефа Пристли в Бирмингеме в День взятия Бастилии в 1791 году. Такова же была и предыстория сжигания трудов наиболее близкого во всей Британии по взглядам к Кондорсе Томаса Пейна (1737–1809) в 1792–1793 годах. Чаще всего организаторами этих действий выступали «лоялистские» ассоциации. Их целью были демонстрация степени их поддержки на местах, а также запугивание радикалов в прилегающих районах. С 1 февраля 1793 года Великобритания была в состоянии войны с Францией, а события во Франции принимали всё более кровопролитный и даже «кровожадный» оборот.