Метод Нострадамуса

Еще раз извинившись, Глеб поинтересовался, сколько стоит входной билет, и получил в ответ заверение, что музей открыт для бесплатного посещения, что так было всегда, с момента его основания, и пребудет во веки веков, аминь. Сиверов снова вспомнил отчет Библиотекаря и подумал, что его предшественник был прав: это самое «во веки веков» продлится ровно столько, сколько протянет вот этот божий одуванчик, после чего данное некоммерческое, убыточное культурное учреждение перестанет существовать.

Обрадованный проявленным к его любимому детищу вниманием, старикан затеял провести для Глеба экскурсию. Умнее всего было бы отказаться, но Сиверов почему-то покорно поплелся вслед за брызжущим энтузиазмом старцем осматривать экспозицию. Ему подумалось, что нет худа без добра: это был уникальный случай проверить муляж дневника на жизнеспособность. «А ты расслабился, приятель, — подумал он, поймав себя на этой мысли. — И что ты станешь делать, если этот дед заметит подмену и подымет шум?»

Но отступать было поздно, и он, проверив, не торчит ли ненароком из кармана краденый раритет, отправился на экскурсию. К счастью, экспозиция здесь была заметно беднее, чем в Эрмитаже, так что данное культурное мероприятие, при всем многословии истосковавшегося по интеллигентному общению старика, заняло чуть больше сорока минут. Десять из них Глеб провел, стоя над собственноручно ограбленной витриной, выслушивая подробное жизнеописание Конрада Бюргермайера и с понимающим видом, размеренно, как китайский болванчик, кивая головой. Испытываемая им неловкость в это время достигла апогея. При более внимательном рассмотрении подделка не выдерживала никакой критики. Старик этого не заметил, из чего следовало, что и очки он не менял уже, наверное, лет десять.

Наконец, поток сведений, низвергаемых на голову Сиверова говорливым старикашкой, иссяк. Мучимый угрызениями совести Глеб вежливо отказался от предложенной чашки чая, поблагодарил за экскурсию, пожелал гостеприимному хозяину всех благ и с огромным облегчением покинул музей.

Километрах в десяти от поселка — то есть примерно там, где погиб Библиотекарь, — он остановил машину и осторожно, чтобы не повредить ветхую реликвию, вынул из кармана дневник. Эта штука была слишком ценной, чтобы таскать ее в боковом кармане куртки; специально для нее в сумке у Глеба лежал герметичный, несгораемый металлический контейнер. Кроме того, следовало спрятать пистолет, затолкать под сиденье кобуру и, наконец, избавиться от осточертевшей куртки.

Перед тем, как уложить дневник в толстостенный, обитый изнутри асбестом и стекловатой контейнер, Глеб машинально открыл толстенькую тетрадь приблизительно на середине — просто так, из праздного любопытства, ничего особенного не имея в виду.

Несколько секунд он тупо смотрел на то, что лежало у него на коленях, а затем разразился громким хохотом.

Разворот был пуст. Белоснежная, чуть глянцевитая бумага с искусственно состаренным обрезом матово лоснилась; она была аккуратно разлинована типографским способом, и вверху каждой страницы на ней виднелись четко пропечатанные даты — день недели, число и месяц. Сиверов держал в руках самый обыкновенный ежедневник на две тысячи второй год от рождества Христова.

* * *

Сегодня документов было немного, и все они поместились в багажный отсек обычного командирского «уазика». Салон, таким образом, остался свободным, а это автоматически устранило необходимость в машине сопровождения. Собственно, «уазик» и был машиной сопровождения, обязанной, согласно инструкции, двигаться следом за грузовиком с отставанием не более чем на два корпуса. Перевозка списанной документации в нем, а не в грузовике, была, строго говоря, нарушением упомянутой инструкции, но правил без исключений не бывает. А это правило нарушалось столько раз, что его несоблюдение уже вошло в привычку. Инструкция была составлена более полувека назад, в те времена, когда все были буквально помешаны на секретности, а о том, что бензин тоже стоит денег, никто даже не задумывался. Зато теперь все изменилось, и кому, скажите на милость, так уж нужны полцентнера бумажного хлама, чтобы из-за них гонять к черту на рога, за город, целых две машины? Строго говоря, эту макулатуру следовало бы сдавать в пункт заготовки вторсырья, а то и просто вывозить на свалку — ей-богу, интересы Российской Федерации от этого бы ничуть не пострадали. Ну, в самом крайнем случае, почитает какой-нибудь замученный сенсорным голоданием бомж — сидя орлом на мусорной куче, справляя нужду и готовясь, сами понимаете, употребить секретный документ по прямому назначению…