Метод Нострадамуса

Вот из-за дочки как раз и вышла неприятность. Накануне вечером, засветло еще, она ушла к подружке, пообещав вернуться никак не позже полуночи. Когда к этому сроку ее дома не оказалось, Семен Иванович слегка осерчал: надо же, черт возьми, иметь хоть какую-то совесть! Отцу на работу ни свет ни заря, а она шляется где-то!

Слава богу, в наше время узнать, где носит нужного тебе человека, не так уж сложно, на то и телефон. Семен Иванович позвонил дочери на мобильный, но тот оказался недоступен. Потихонечку свирепея, бормоча себе под нос несвязные угрозы, в которых упоминались великовозрастные кобылы, чья-то задница и отцовский ремень, находившийся с этой задницей в прямой логической взаимосвязи, Коновалов отыскал в записной книжке номер домашнего телефона подруги и позвонил туда. Заспанный и слегка удивленный девичий голос сообщил ему, что его дочери тут нет и, главное, не было. Да, они договаривались встретиться, но Маша почему-то не пришла, а мобильный у нее отключен — то ли батарейка села, то ли находится она за пределами зоны покрытия…

Вот тут Семен Иванович рассердился не на шутку. Дочь он искренне любил, но это никогда не мешало ему на нее злиться. Как говорится, кто кого любит, тот того и чубит. А сейчас повод злиться у него был, да еще какой: дочь ему солгала. Конечно, девушка она взрослая, имеет право на личную жизнь… Ну, так бы и сказала: у меня свидание, дома ночевать не буду. Да она раньше так и поступала, и никто ей слова поперек не сказал с тех самых пор, как стала совершеннолетней. А это — ну, что это такое? Раз врет — значит, есть, что скрывать, и какому отцу такое понравится?

Будь дома жена, Семен Иванович высказал бы все это ей, не преминув добавить что-нибудь насчет достойных плодов неправильного, бабского воспитания. Но жена неделю назад укатила в ведомственный санаторий — лечить, понимаете ли, суставы. А чего их лечить? Лечи не лечи, а никакие суставы не выдержат такого веса…

Окончательно расстроившись, Семен Иванович попил чайку и лег в постель — как-никак, а завтра с утра на работу, в ответственный рейс. Поначалу ему не спалось, но усталость и привычка к дисциплине мало-помалу взяли свое. Коновалов начал потихонечку проваливаться в сон, и вот тут-то над его изголовьем грянул телефонный звонок.

Звонил мужчина, который, едва дав Семену Ивановичу проснуться и сообразить, на каком он свете, доходчиво объяснил, что дочь его похищена, что с нею все в порядке и что она будет незамедлительно и в полной сохранности возвращена любящему отцу, как только тот выполнит кое-какие несложные инструкции.

Все было, как в дурном сне или, что то же самое, в детективном фильме. Семену Ивановичу дали послушать голос дочери, чтобы он убедился, что это не глупый розыгрыш, предупредили, чтоб не вздумал впутывать в это дело ментов или, того хуже, своих коллег из контрразведки, и, наконец, объяснили, чего, собственно, от него хотят.

Требовалась от Семена Ивановича, в общем-то, мелочь, но такого сорта, что у Коновалова волосы встали дыбом. За такие мелочи раньше ставили к стенке, а теперь этого не делают только потому, что Россия ввела мораторий на смертную казнь. Но куда денешься? Этот подонок из телефонной трубки был кругом прав: обращаться за помощью в правоохранительные органы не имело смысла. Самое большее, на что они способны в такой дерьмовой ситуации, это разыскать тело дочери после того, как эти бандиты с ней разделаются. Да и не найдут они ни черта, это же ясно! Если бы речь шла о выкупе, если бы предвиделись какие-то переговоры, можно было бы рассчитывать на то, что похитителей удастся вычислить. А тут ничем таким даже и не пахло, и сделать ничего было нельзя: любая попытка Семена Ивановича поступить вопреки полученным инструкциям неминуемо закончилась бы для его дочери смертью.

Спать ему, разумеется, больше не пришлось, и в том, что с утра он пребывал в самом мрачном настроении, не было ничего удивительного. Радовало только то, что дома нет жены: у Коновалова темнело в глазах всякий раз, когда он представлял, как, какими словами перескажет ей эту историю. Поэтому болтовня пассажиров раздражала его безмерно; господ офицеров хотелось выключить, как телевизор, — так, чтобы разом пропали и звук, и изображение…

Съехав с Кольцевой и отмахав километров десять по широкому загородному шоссе, водитель аккуратно притормозил и съехал на открывшуюся справа лесную грунтовую дорогу.

— Ты куда это, Иваныч? — прервав на середине рассказываемый приятелям анекдот, забеспокоился один из господ офицеров.

— Заправиться не успел, — объяснил Коновалов. — Бензина в обрез, а тут короче километров на тридцать.

— Да ты по этим колдобинам вдвое больше его сожжешь, бензина своего! — встрял еще один из этих олухов.

— Отца своего поучи детишек строгать, — посоветовал ему Семен Иванович. — А то давай местами поменяемся. Не хочешь? Ну, так и помалкивай в тряпочку, ваше благородие.

— Что-то Иваныч наш сегодня не в духе, — слегка обескураженно сообщил своим коллегам советчик.

— Не иначе, баба заездила, — предположил другой.