Метод Нострадамуса

— Ни хрена себе — убирать! Как ты ее, такую дуру, уберешь?

— Посмотреть надо, — сказал Семен Иванович решительно и открыл дверцу. — Может, и ничего. Если не с корнем, так, может, и справимся.

— Справимся, справимся… Башку тебе за это оторвать, прапорщик!

— Это вы умеете, — злобно проворчал водитель и вылез из машины.

Он подошел к березе и бесцельно похлопал ладонью по гладкому, шелковистому на ощупь стволу. Комель скрывался в густом подлеске справа от дороги, и было непонятно, есть там, справа, неподъемно тяжелое корневище с вывороченным пластом сырой земли, или ствол просто переломился. Над головой с писком вились комары, и Коновалов поспешно закурил, чтобы отпугнуть кровососов. Господа офицеры тоже вышли из машины и закурили. Краем глаза Семен Иванович отметил, что все они при оружии. Эх, как бы чего худого не вышло…

Поймав себя на этой мысли, он слабо, болезненно усмехнулся. Как бы чего… А что еще тут может выйти? Чего хорошего он может ждать? Выбор-то у него невелик: до конца выполнить служебный долг и, считай, собственными руками лишить жизни родную дочь, либо… А сейчас у него уже и выбора не осталось. Свой выбор он сделал еще вчера, пока слушал в трубке хрипловатый голос того мерзавца, что похитил дочь, а здесь и сейчас выбирать не приходится — осталось только дождаться развязки и посмотреть, чем все это кончится…

Поскольку никто из господ офицеров не изъявил желания отправиться на разведку, Семен Иванович решил сам посмотреть, что к чему. Раздвинув кусты, он сошел с дороги в высокую, сырую траву. Под ногами почти сразу захлюпало и зачавкало, воздух буквально загудел от взметнувшихся в него несметных полчищ голодных, жаждущих крови комаров. К счастью, далеко идти не пришлось: березовый ствол тянулся всего метра на три от дороги, и был он не выворочен и даже не сломан, а аккуратно спилен.

Чего и следовало ожидать.

— Ерунда, — сказал он, возвращаясь на дорогу. — Корня нет, так что уберем эту деревяшку в два счета. Вчетвером навалимся, и дело с концом.

— Спасибо тебе, Иваныч, — сказал один из господ офицеров, снимая и аккуратно складывая на сиденье машины пиджак, под которым обнаружилась наплечная кобура с торчащей из нее рукояткой пистолета. Куцый милицейский автомат он прислонил стволом к переднему бамперу. — А то я, понимаешь, с утра думаю и все никак придумать не могу: на что бы это мне такое навалиться? Что бы это мне такое, понимаешь ли, поворочать?

— Хватит языками молоть, — сказал другой, яростным шлепком припечатывая к шее целую горсть комаров. — Давайте двигаться, а то до костей обгрызут, сволочи.

Они встали в ряд, примеряясь к непривычной работе. Пока ничего не происходило, Семен Иванович решил действовать заодно со всеми — так, словно ничего не знает об истинной подоплеке событий. Ничего иного ему и не оставалось: не мог же он, в самом деле, лежать в кустах, накрыв руками голову, пока другие корячатся с этим бревном, как Ленин на субботнике! Его бы просто не поняли — то есть, наоборот, поняли бы очень хорошо, а как раз этого ему хотелось меньше всего на свете. Поэтому он встал и обхватил гладкий ствол левой рукой, правой удобно взявшись за очень кстати подвернувшуюся ветку.

— Ну, командуй, умник, — сказал один из господ офицеров, давя комара.

Семен Иванович посмотрел на оставшееся на его белой рубашке пятнышко крови, из которого торчали смятые крылышки и перепутанные лапки, и сказал:

— Ну, раз-два… навались!

Они навалились. Дерево было довольно тяжелое, но и здоровьем их господь не обидел. Пестрый черно-белый ствол приподнялся и замер, удерживаемый на весу руками четверых сильных мужчин.

— Куда его — вперед или назад? — сдавленным от напряжения голосом спросил один из офицеров.

«Как дети, ей-богу», — подумал Семен Иванович.

— Вперед, — сказал он. — Сзади-то машина.

Они двинулись вперед, разворачивая перегородившее дорогу дерево против часовой стрелки. Запутавшаяся в подлеске крона трещала и шелестела, как будто там, в кустах, резвилось целое стадо кабанов, тяжелый комель, описывая дугу, гнул тонкие молодые деревца, которые потом медленно, словно с неохотой, распрямлялись, потряхивая потревоженными ветками.