Меж двух огней

Он принёс высокие ботинки со шнуровкой, которая с непривычки показалась куда сложнее, чем земная, и кожаную куртку с парой кольчужных вставок на груди и руках. Их предназначение осталось для меня тайной. Не могли же эти куцые обрывки защитить от удара?

— Твой ученик расторопен, — отметила Вероника, — Хорошие связи в других цехах?

— Новая Литеция — маленький город, госпожа. У нас соседские отношения с бронниками и сапожниками. Было бы подло направлять вас к ним… чтобы тратить ваше время, если вопрос можно решить у нас, — сверкнул взглядом из-под кустистых бровей старик портной. Даже моих скромных познаний хватило, чтобы разглядеть подтекст в этих словах. Однако Вероника предпочла проигнорировать скрытую агрессию.

— Раз так, ты наверняка знаешь умелого оружейника?

Портной кивнул. Когда мы рассчитались с ним, он объяснил на словах путь. Оружейная лавка располагалась в соседнем квартале. Прощанием нам служил шёпот портного, обращённый к подмастерью:

— Не приведи Триединые, помру, а меня такая вот поднимет. Уж лучше смерть в достоинстве, чем нежизнь с душой испоганенной.

Если Вероника и услышала это, то виду не подала. По правде сказать, с каждой минутой её лицо становилось всё бледнее. В голову закралась шальная мысль, подкреплённая перочинным ножом, который был надёжно перепрятан из ветровки в новую куртку. Мысль заставила ладони вспотеть холодным потом. Мысль вымыла из тела тепло, за исключением груди, у которой покоился клинок. Нож, казалось, раскалился, угрожая прожечь дыру в одежде и войти в сердце.

Смогу ли я, когда она слаба?

Хочу ли я?

Возможно ли уподобиться монстрам, что зовут себя людьми?

Был ли выбор? Убивай или будь убитым — это девиз из мрачных времён варварства.

Спина покрылась мурашками.

Если существовал иной способ разрешить мои мучения, я бы с радостью им воспользовался. Но что, если… этого способа нет?

Я на время приглушил пожар сомнений. Бывают случаи, когда хочется оттянуть решение до последнего. Эта ситуация определённо была одной из таких. Сейчас же внимания требовали более насущные вопросы. Например, зачем нам идти к оружейнику. Вероника не выглядела так, словно кинжал внезапно перестал устраивать её.

И, кстати, зачем вообще рыцарям Владыки поднимать мёртвых?

Вероника остановилась у очередного здания. Теперь на вывеске красовались скрещённые щит и меч. О назначении этого магазина догадался бы и полный дурак.

Внутри было чисто и пахло железом. На выбеленных стенах висели щиты разных форм и размеров — круглые и квадратные, похожие на отъевшиеся блюдца и высотой с человеческий рост. В центре некоторых торчали острые гранёные треугольники, у других на том же месте росли железные шишки. Соседствовали с щитами мечи и копья, но, на мой неискушённый взгляд, они все были примерно одинаковыми: где-то покороче, где-то подлиннее.

Я мог отличить катаны и вакидзаси от прямого лезвия, однако их в магазине не имелось, а на большее познаний не хватало. Тем не менее я твёрдо верил, что катаны — лучшие клинки в мире. Будь я самураем или кузнецом, то постарался бы рассказать аборигенам, как их ковать. Собственно, будь я экспертом хоть в чём-либо, кроме компьютерных игр и сдачи промежуточных экзаменов без подготовки, возможно, моя жизнь сложилась бы совсем иначе.

Оружейник был человек в возрасте. Он стоял за прилавком и что-то царапал на куске жёлтой бумаги, периодически окуная перо в маленькую чернильницу. При виде нас он быстро поднял голову и, словно потеряв интерес, вернулся к своему занятию. Блеск его лысины вторил солнечным зайчикам на щитах — символ непреклонного упрямства, подтверждённый низким морщинистым лбом и острым взглядом серых, как сталь, глаз.

— Покупатели? Смотрите?

В ответ Вероника позвенела кошельком.

— Подбери мальчишке что-нибудь, чем он сможет работать, не проткнув себя в процессе.

На этом моменте я начал подозревать, что у неё не всё в порядке с головой. Давать оружие человеку, который только и ждёт возможности сбежать, было почти так же глупо, как заходить в клетку к голодному тигру с пустыми руками. Особенно если вспомнить, что по вине этого человека ты только что пережила унизительное наказание. Сейчас Вероника не выглядела затаившей обиду на это. Да и её прошлые слова о рациональности боли позволяли предположить, что она изначально была невысокого мнения обо мне, чтобы пережитое как-то повлияло на её отношение. Однако всегда оставался шанс того, что она просто измотана пыткой и не в силах демонстрировать подобающую ситуации ненависть. И ещё… слышать от девушки примерно одного со мной возраста слово «мальчишка» прилично обижало.

— Школа?

— Полный ноль.

— Вилы стоит поискать в другом месте.

Вероника закатила глаза. На секунду я подумал, что она вот-вот потеряет сознание: манерничать, когда на лице не осталось и кровинки, было чревато.

— Найди кинжал. Такой, которым сумеешь взмахнуть хотя бы раз двадцать.

— Чтоб ты понимала: я не мальчишка.

Вероника устало опёрлась о дверной косяк и отмахнулась. Препираться она не собиралась.