Меж двух огней

Естественно, первым делом я взялся за меч. Выбрал тот, который выглядел наиболее красиво (волнистые формы, меандровый узор на гарде), длиной с половину моего роста. Кое-как поднял его над головой и на выдохе опустил, представляя, как разрубаю полено.

Победить силу инерции мне не удалось. Меч с шумом ударился о пол. Мышцы рук, плечи и спину обожгло болью.

— Дурень, ты ж весь товар попортишь! А ну положи на место!

В оружейнике живо проснулся интерес к посетителям. К сожалению для меня, интерес этот вызвал гнев. Владелец лавки шумно вздохнул и вытащил из одной из стоек простенький короткий меч (или кинжал?), лезвие которого едва ли превышало тридцать сантиметров. Им я, впрочем, мог пользоваться без опаски воткнуть себе в ногу. Вероятно.

— Заберёте на выходе из Литеции? — спросил оружейник у Вероники.

— Здесь.

Оружейник свистнул, и из подсобного помещения вышел мальчик лет десяти. Одет он был аккуратно, но на руках его виднелись ожоги, а брови будто опалил огонь.

— Позови Хесала.

Мальчик кивнул и выбежал из лавки. Прошло добрых десять минут неловкого молчания. По крайней мере, оно чувствовалось неловким для меня: оружейник не сводил с моих рук стального взора, пригвождая к одному месту. С таким контролем нечего было и думать о том, чтобы побродить по магазину и пощупать что-нибудь.

Вернулся посыльный со стражником, на боку которого висела сумка. Из неё он достал тесьму, которой перевязал ножны меча и его рукоять. Затем он скрепил тесьму оттиском печати из всё той же сумки.

— Обнажать оружие в пределах Новой Литеции строго запрещено, — скучным голосом сказал Хесал, — Если на выходе обнаружат, что печать сломана, вас ждёт штраф в двадцать бирем. Если выяснится, что вы устроили потасовку и на лезвие найдут кровь, вас могут приговорить к рудникам. Всё ясно?

Я бросил взгляд на кинжал Вероники. Никакой печати. Это заметил и Хесал, который на секунду замер, а затем, присмотревшись к девушке, передёрнул плечами. Рыцари Владыки определённо топтались на аглорских законах, как хотели.

Вероника молча расплатилась с оружейником и отдала серебряную монету Хесалу. Когда мы покинули лавку, она сказала:

— Пусть ты не знаешь, каким концом держаться за него, он придаст тебе внушительности, если что-то пойдёт не так, пока мы ещё в городе.

— А что-то… может пойти не так?

Вероника криво ухмыльнулась. Её улыбка напоминала оскал загнанного в угол зверя, который обнажает клыки в надежде, что охотник испугается угрозы.

— Мне нужно отдохнуть. Значит, как минимум остаток дня и ночь мы проведём тут. А что за это время может случиться, одному Владыке известно.

— И какие варианты?

— Разведка боем. Провокация. Налёт. Возвращение триединых жуликов на грешную землю. Последнее, в принципе, не так уж страшно.

У Вероники было ужасное чувство юмора. Я покрепче обхватил меч. После её слов у меня зачесалась спина, точно от сотен внимательных глаз, следивших за каждым моим движением. Любой прохожий мог оказаться шпионом… кого? Я не знал. Неизвестность пугала. Если вдуматься, я утопал в океане невежества: без явных друзей и врагов, в серой пелене неопределённости, затерянный в паутине закулисных событий, о которых даже не подозревал.

Мы проходили маленький рынок — ряды наспех сколоченных навесов и замызганных ящиков, на которых лежали товары. Внезапно Вероника остановилась возле одного из них. Её внимание привлекла плетёная клетка, в которой нервно шевелил носом заяц. Торговец поспешил уверить девушку, что это добыча свежая: ещё утром заяц беспечно завтракал корой деревьев, не подозревая о расставленных силках. Для этих слов ушастый выглядел подозрительно тощим, однако Вероника купила его вместе с клеткой без торга. Это пробудило удивление, смешанное с подозрением. Неужели Вероника настолько любила животных? Или ей стало жалко зайца? Насколько я мог судить о девушке, она ничего не делала просто так. Значит, и за этим поступком стоял скрытый мотив… Вот только прочесть его никак не удавалось.

— Неси.

Вероника всучила мне в клетку, когда торговец закончил считать деньги. Девушка расплатилась с ним бронзовыми монетками, и их потребовалось значительно больше, чем когда она давала серебро.

— Я⁈

— Теперь он твой подопечный.

Я подавил вскипавшие в груди ругательства. В конце концов, что изменится от препирательств? Быть носильщиком кроликов — не худшее, чем можно заниматься на службе у рыцаря зла.

«Лучше бы тебе оказаться заколдованной принцессой народа людей-кроликов. С большой грудью и короткой юбкой», — подумал я, глядя в блестящие глаза-бусинки зайца. Тот пошевелил ушами и принюхался к кучке зелени, которую напоследок забросил в клетку продавец. Особых надежд на его чудесное превращение возлагать не приходилось.

Глава 13