Меж двух огней

Я повернулся достаточно, чтобы перехватить скучающий взгляд Вероники. Глаза девушки не выдавали сочувствия — хуже того, в них не виднелось даже презрения. Она равнодушно смотрела на чужое горе, и ни тени причастности не родилось в её душе. Только тускло поблёскивали алые радужки, и подумалось, что сейчас она больше напоминает зверя или демона, чем человека.

— Нет, — сказала Вероника. Плечи женщины опустились, и она безвольной куклой опустилась на колени, прижав к себе свёрток. Эмоции, бурлившие в глубине её глаз, потухли.

Девушка постучала себя по колену в раздумье и бросила незнакомке бирему.

— Не забудь поблагодарить Владыку за щедрость.

Я открыл рот, — но не нашёл слов. Любая попытка убедить Веронику помочь голодающей семье разбилась бы о небрежный изгиб бровей, приоткрытые в насмешливом упрёке губы и полусерьёзное предложение убить всех и поднять в качестве неупокоенных. И мы двинулись дальше, оставив позади старуху со склонённой головой. Нас провожал плач младенца.

* * *

Стоило выехать на широкий тракт, и конь поскакал в полную силу. Насчёт полной силы я предположил, поскольку не знал пределов скорости и обычных лошадей, не говоря уже о ящероподобном чудовище, которое ни разу на моей памяти не ело. Я попробовал выяснить у Вероники, чем конкретно питается наш скакун, однако она лишь уклончиво пожала плечами и сказала, что меня он не съест и сделанных им запасов хватит надолго.

Такой ответ не обнадёживал, но вскоре праздные размышления уступили место более насущным проблемам. Я осознал, что нахожусь на границе двух царствий. Лицо моё обдувал промозглый осенний ветер, заставив приникнуть к условной гриве ящероконя, чтобы сберечь глаза. Однако это не спасло уши, щёки и лоб от превращения в ледышки, которые я перестал чувствовать спустя всего-то час езды. Вместе с тем по спине и задней стороне шеи струился пот: Вероника приникла ко мне, и её тело согревало сзади. Дыхание девушки я ощущал на своём затылке.

Зажатый меж пламенем и холодом, я искал, на что бы отвлечься, однако по обе стороны тракта рос однообразный лес. Уйти же в размышления мешала тряска, вынуждавшая сжимать челюсти, чтобы не прикусить язык. Но самое страшное творилось в районе чуть ниже поясницы. Мало того что ноги постоянно хлопались о бока скакуна, отчего внутренние стороны бедра потихоньку начинали превращаться в отбивные, — куда хуже приходилось заду. Он буквально впитывал в себя каждую кочку и впадину дороги. А поскольку до асфальтирования Мельте было так же далеко, как до концепции естественных прав человека, возвышенностей и ям с лихвой хватало на то, чтобы единственным желанием, не смытым болью, оставался привал.

К сожалению, у Вероники не нашлось терпения выслушивать жалобы, равно как и совершенно справедливые замечания о том, что вместо завтрака к столу сегодня подали неудавшееся ограбление. Когда я окончательно достал её нытьём, она с садистской нежностью промурлыкала прямо в ухо, что мертвецы не нуждаются в еде и отдыхе. Звучало внушительно, так что я на время успокоился, — пока мимо не промелькнул частокол постоялого двора. Доносившиеся из дома голоса людей и ржание лошадей в конюшне ввергли меня в пучину уныния.

К тому времени воспоминания о таверне в Новой Литеции смазались, да и стоило признать: мы тогда выбрали худший район города. Очевидно, не все люди на архипелаге вырастали отпетыми злодеями. Да и если быть честным, позади меня сидел другой злодей, с которым не рисковали связываться бандиты трущоб, с детства приученные кормиться на слабых и подмечать уязвимости сильных. Что ему гипотетические лесные разбойники?

Не это ли тот случай, когда лекарство горше болезни?

— Сворачиваем, — сказала Вероника, и я непонимающе моргнул.

— Куда?

— А есть варианты?

По обе стороны дороги неприступной стеной высился лес.

— Мы же только что…

— Терпеть не могу скоплений шпиков. Если уж им приходится повторять за нами марш-бросок, пусть не думают, что им выпадет удача отдохнуть в комфорте.

— Кто-то следит?..

— Лучше считать так. А теперь слезай.

Команду я выполнил условно — кулём сполз с бока коня и очутился на земле. Мёрзлая земля приятно остужала разгорячённую спину. Однако долго разлёживаться не дали, притом Вероника обошлась без слов, — пнула под зад так, что я в мгновение ока принял стоячее положение. Только неприятно пошатывались ноги.

— Ищем ручей.

— Ручей?

— Где ещё ты собрался устраивать лагерь? Посреди чащи?

В следующие несколько минут я сделал несколько открытий. Во-первых, леса во времена средневековья ничем не напоминали ухоженные парки и лесопарки Токио и окрестностей. Продираться сквозь кустарники и поваленные деревья доставляло мало удовольствия, а уж верхом и вовсе казалось невозможным. Во-вторых, кросс по пересечённой местности после скачек — это верный способ избавиться от высокой самооценки. Большую часть времени ноги заплетались.