Меж землёй и небом

Навек запомнишь ты меня

И встретишь Седовласа снова

Еще перед закатом дня».

Как ни размахивал руками,

Как: «дочь!» – Громила ни мычал,

Никто Арину не признал.

Тогда, осыпав тумаками

Дружину верную на раз,

Княжну, конечно, он не спас,

Но заслужил себе награду –

В темнице быть с Ариной кряду,

До смерти слышать чудный глас,

А большего ему не надо.

Песнь седьмая

Очнулся витязь – что за диво:

Нет ни пустыни, ни жары,

Как, впрочем, нет и Златогрива,

Меча, и лука, и стрелы.

Один в пустой опочивальне –

Увяз в перине пуховой,

Кругом все в золоте и камне.

Средь роскоши такой впервой,

Тряхнул чугунной головой

В надежде грез развеять дымку…

Увы иль к счастью – явь пред ним,

Но где злодейка-невидимка?

Как он остался невредим?

Вопросы сыплются на темя,

Нога привычно ищет стремя,

Скорей ведет к окну, а там –

Водой разлился океан,

Волной тяжелой берег рушит,

Колотит в скалы, и дрожат

Пред ним пласты невинной суши,

На коей колосится град,

Да и такой, какого прежде

Не доводилось лицезреть.

Напрасно рыцарь, смежив вежды,

Вокруг старался не глядеть…

Пусть даже Новгород Великий

Сквозь память важно выступал –

Но меркнул перед светлым ликом

Тех белых башен, вод и скал,

Садов ветвистых, улиц стройных,

Людей, одетых в тонкий шелк…

Что Новгород, что Святополк –

Угрюмы, серы, недостойны

Носить величия венок! –

Мысль промелькнула поперек.

Сам воздух в граде чудном сладок

И опьяняюще богат.

Не так уж Яр теперь и рад

Родиться средь лесов и блат,

И тихой зависти осадок

Проникнул в сердце, точно яд.

Вдруг с пеньем, музыкою в спальню

Дверь отворяется, и – раз –

Наполнена опочивальня

Десятком нежных, пылких глаз

Красавиц полуобнаженных.

Одежды, яства, меч и лук

Несет веселый круг подруг,

Ни капли князем не смущенных.

Смеется, Яра наряжая,

Их звонкий и игривый рой,

И песней слух его лаская,

От лишних мыслей отвлекая,

Ведет под руки за собой

Мимо чертогов благородных…

В кругу красавиц превосходных

Наш витязь важно входит в зал,

Убранством выше всех похвал.

И что он видит пред собою? –

Алмазный нерушимый трон

С царевной, право, неземною –

Высокой, стройной, молодою,

Сидящей жемчугом на нем.

Светла, нежна ее улыбка,

Взор, стан – всего не перечесть.

И даже малая попытка

С царевны взор немой отвесть

Подобна жесточайшей пытке,

Уж лучше в жизнь ни пить, ни есть.

Пред ней он голову склоняет,

На что она, ему в ответ,

С престола пышного сбегает,

В объятья князя заключает

И говорит: «Привет-привет!

Очнулся, наконец, мой свет?

Я так давно желала встречи,

С тех самых пор, как средь песков,

Недвижим, слаб, ты был замечен

Отрядом наших храбрецов.

Ты спал почти что семь недель,

Но вот проснулся, и теперь,

Позволь, представляюсь: я – Амера!

И не смотри, что молода,

В мои немногие года

Мной движет знание, не вера –

Ждала тебя всегда, всегда!

Ну, что же ты молчишь? Не мучай,

Откройся радостной судьбе.

Ужели это просто случай,

И я не по сердцу тебе?

Хотел признаться витязь, что

Его сердечко несвободно:

«Ари…» – он начал было, но…

Вдруг призадумался невольно.

Кольнуло княжеское сердце,

Не столь давно оно без чувств

Хладело и могло согреться

Лишь именем одним из уст.

В нем видел он свое спасенье,

Но смерть пришла, остыла кровь,

Теперь воскресло в нем смятенье:

Была ли там его любовь?

По чьей вине оно стучится –

Арина иль Амера, все ж?

С кем счастью суждено случиться?

Боюсь, умом не разберешь…

Но выбор сделан, и он страшен:

«Амера!» – произносит он.

Пусть выбор никому не ясен,

Но, что поделать, князь влюблен…

Неделя скоро пробежала,

Цветами убран чудо-град,

С высоких стен вовсю трубят,

И значит, что пора настала

Свершить положенный обряд.

По древнему, как мир, поверью,

Жених с невестой не должны

Встречаться в свадебном преддверье…

Мужи не склонны к суеверьям,

Но женщинам они важны!

Амера тут – не исключенье.

Хотя и страстно влюблена,

Могла сдержать страстей влеченье –

Спать отправляется одна.

Несчастный князь до самой свадьбы

Был вовсе выслан из дворца

В одну далекую усадьбу

Ее почившего отца.

И там, в кругу мужей достойных,

Не зная никаких тревог,

Ум, полный мыслей неспокойных,

Он отвлекал, как только мог:

То мерился с дружиной силой,

То после громко пировал,

Мочил усы и горевал,

Что разлучен с Амерой милой,

И сам себя не узнавал:

Подобно юноше, не мог он

Влеченье страстное унять,

Желал любить, желал ласкать

И не желал ни капли ждать.

Меж тем дворец бурлил от жизни:

Портные, слуги, повара,

Мастеровые со двора –

Высокий чин и самый нижний –

Хлопочут с ночи до утра,

Затем с утра до поздней ночи…

Предсвадебный вершится круг.

Следя за действием вокруг,

Сама Амера, между прочим,

Не опускала нежных рук:

То машет ими, то прихлопнет,

То ножкой белою притопнет,

То всех ругает, то хвалит,

То слез поток, то пар валит!

С недавних пор к одной служанке

Она прониклась теплотой.

Пред ней души своей изнанку,

Как перед младшею сестрой,

Она, бывало, открывала.

И хорошо, что та в ответ

Молчала только и кивала,

Как будто слов в помине нет.

Их дружбе это не мешало…

В кануны праздничного действа

Служанка по пять раз на дню

В покоях царского семейства

Смывала грусти пелену.

Она никак не понимала

Царевны тихую печаль,

Что та пред нею не скрывала,

Притом смотрела грустно вдаль

И тихо песню напевала

О том, что ничего не жаль!..

Старательной рукой служанка