Меж землёй и небом

Протерла зеркало одно,

Вдруг – щелк, открылась тихо рамка –

Тайник за ним, рукой в него…

А там, от глаз чужих сокрытый,

Не драгоценный, не златой –

Морщинистый, угрюмо сшитый

Из кожи грубой и сердитой –

Мешок с веревкой непростой.

Сперва потрогала брезгливо,

Потом лукаво и хитро

Открыть пыталась суетливо

И заглянуть в его нутро,

Увы, захлопнуто оно –

Сковала сила колдовская.

Ну, любопытство не порок,

Хотела спрятать уж мешок,

Но ножка, ловкая и злая,

Уже ступила на порог.

«Не бойся… – ей Амера тихо, –

Хотя, признаться, я страшна,

Но ты не бойся, мне шумиха,

Да перед свадьбой, не нужна.

Садись, трусишка, ну, смелее,

Послушай исповедь мою,

Признаюсь, я куда старее,

Чем перед всеми предстаю.

Конечно же, мне не семнадцать,

А далеко за сотню лет –

Стара как мир, чего скрываться?

Средь нас мужчин сегодня нет».

Промолвив, хрипло засмеялась,

Шепнула тайное словцо,

И перед девой показалось

Старухи чахлое лицо:

Последние ее седины

Лежат на ссохшихся плечах,

А тело – древние руины,

Но, что за блеск в ее очах? –

Огонь любви? Нет, жажда мести!

Она ей продлевает век,

И сотни лет из-за невесты

Течет поток кровавых рек.

Вещают старческие губы:

«Давным-давно вдоль тихих вод

Был не воинственный народ –

Все рыбаки да лесорубы,

Тогда жила в дому отца

Девчонка малая, шалунья –

Не ужас ночи, не колдунья –

Всего лишь дочка кузнеца.

Она любила поутру

Пойти к реке тропой неспешной,

Вдыхать рассвет и воздух вешний,

Дрожа с осиной на ветру.

Ей нравился их дом еловый,

Мальчишка, радостный рыбак,

Влюбленный, честный и суровый,

Стоящий с рыбой, как дурак.

Его судьба ей неизвестна,

Она оставила свой кров,

Уплыв с купцом к морям чудесным,

Презренна всеми и бесчестна,

Не заслужив прощальных слов.

Увы, но теплые ветра

Недолго парус раздували,

Прошла влюбленности пора,

В тумане скрылись жизни дали,

Остыло сердце у купца,

Отрекся он от слов заветных

И не надел на перст кольца…

В порыве страсти безответной,

Горда, забыта, одинока,

Отдав себя навеки дну,

Бедняжка бросилась в волну

Шумящего внизу потока,

И две русалки – два хвоста –

Ее под руки подхватили

И, запечатав ей уста,

В морскую бездну утащили.

Там, в глубине, в темнице сидя,

Где свет не блещет никогда,

Она вела свои года,

Мужчин нещадно ненавидя.

По истеченью полувека

К ней глас из темноты воззвал,

Он месть свершить ей предлагал

Над тем презренным человеком,

Что слово чести не сдержал…

Он посулил ей жизнь на суше

В обмен за то, что уж давно

Ушло на илистое дно –

Ее измученную душу.

Несчастная дала согласье

И перед одром старика

Она явилась в одночасье.

Его иссохшая рука

Из-под глухого одеяла

Торчала, и тотчас она

Кольцо заветное узнала.

Купец стонал под гнетом сна,

Измучен жизнью, всеми брошен,

Безумен, грязен, мерзок, тошен,

Среди сидевших поверх мух

Он испускал последний дух.

Но, видя смерти приближенье,

Дочь кузнеца была пуста –

Ни радости, ни сожаленья,

Ни гневных слов и ни прощенья

Ее не молвили уста –

Одно немое безразличье,

В нем бедность вся

И все величье.

К губам купца прильнула сухо,

Прервав живительный глоток –

Поток измученного духа

Сквозь поцелуй к ней перетек.

Стук слышишь сердца молодого?

Другое смолкло навсегда…

Так – раз за разом, снова, снова,

Дабы продлить свои года,

Лжецов караю иногда.

То это царь, то князь, но – реже,

Бывает и простолюдин.

Мной движет голос, он безбрежен –

Он мой всесильный господин.

Как ты, всего лишь я служанка

На службе вечной колдуна.

Однажды с призрачного дна

Он воскресил мои останки,

С тех пор я боле не вольна.

Куда пошлет – туда иду я,

Не споря и не протестуя.

Кривун – его мирское имя,

Кому-то – вымысел пустой,

Кому не ведом и в помине…

Но там, где мрак стоит густой,

Живет невидимая сила,

В расщелине, на самом дне.

С ней договор я заключила:

За жизнь, вернувшуюся мне,

Неверные словам мужчины

Караются моей рукой.

Поверь, имеются причины –

Кишат невинные пучины

Русалками с одной судьбой.

Досель, не зная сожаленья,

Не чувствуя деянья гнет,

Я исполняла повеленья

Того, кто там, во мраке, ждет.

Я слепо верила, и что же…

От безысходности дрожу!

Узнай же тайну, что тревожит

Твою старуху-госпожу.

Не говоря, кто виноват,

Кому смертельный выпал жребий,

Кривун велел мне в Новоград,

На громкий пир Руси соседней

Кувшин отравленный доставить

И незаметно для гостей

На стол указанный поставить,

А после ждать еще вестей.

Я все исполнила, точь-в-точь,

Уверена, что князь великий

И есть тот самый лжец двуликий,

Чье время закатилось в ночь.

За ним украдкой наблюдая,

Его кончины ожидая,

Я упустила жуткий миг,

Когда злой яд, не разбирая,

Невинных губ княжны достиг.

Один глоток – и жизни пламень

Потух, оставив в тишине

Лишь тела бездыханный камень

И дух, летевший в вышине…

Не случай был тому виною,

Не стоит на него пенять,

Колдун, презревший все живое,

Задумал свет прелестный с тьмою

Навек местами поменять!

Во снах грядущее предвидя,

Кривун узрел союз двоих,

Врагов всех замыслов своих.

Всем существом возненавидев

Княжну и князя молодых,

Решил он изничтожить их.

Ее – за голосок волшебный,

Способный из кромешной тьмы,

Из самой мрачной в мире бездны

Достать сердца, добыть умы.

Его – за твердую десницу

И жизни справедливый дух.

Знай: никого зло не боится

На свете, кроме этих двух.

Княжна убита мной, и что же –

Я ненавижу колдуна,

Желая каждым дюймом кожи