Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуандун

Стивенсон[250]

Уитмену[251] сказал:«так, словно без привязи
заросший пес, на пляже мира
обнюхав все, пускается выть на луну»,
и кажется мне, море — тот безумный,
что обостренным слухом
внимает нервно. Ему подобно я
на волны за окном неистово завыл.
Так выл я полтора столетья —
мой повелитель — древняя луна,
и к глотке у меня привязан пес лучистый,
Заполнена она сверкающей слюной,
как воем я зальюсь, что даже не вздохнуть,
пока из мрака, как песок густого,
Не бросят мне от мертвых кость.

Прорезь крыльев

После ливня мы заново
сойдем на сушу. Повисли на деревьях
молнии, пущенные громом,
как капельки на шелковом платке,
на солнечном свету ты отряхни платок,
и все равно не осветить их тени.
Мы смотрим на ползущих муравьев,
как огибают камни и коренья,
Их путь не выдумаешь, порой их ход прервет вода,
И ты услышишь, как замерли твои шаги.
За мною следы на грязи
Внезапно высохли, как слезы на глазах.
И тени, как воспарившие внезапно птицы,
колеблется лишь между крыл просвет:
И ветер проникает в эту прорезь,
совсем как чудом уцелевшего взор.

Фэн На

Родина

Сомнения во мне: как слабой плоти
вместить к тебе огромный мой порыв.
Мне только кажется, что с первым криком «мама»
Услышала я от тебя ответ.
Мне только кажется, когда в ночи не спишь ты,
Я стану малой точкой света в уголке,
Пусть даже сочтено за дерзость будет,
но я тихонько сяду близ тебя
и не издам ни звука.

Кому посвящаю стихи

Ранним утром встающим мести снег,
Матерям у постели смертельно больных,
Скалолазам, узревшим мудрость меж бабочки крыл,
скитальцам, вдруг вспомнившим циня родимый напев.
Зимою при рубке деревьев — нужен еще один,
кто бы натягивал трос,
надобно несравненное мастерство, чтобы
деревья одни в челн превратить,
а другие наполнить пищей, прахом, водой.
И убийце, подкупленному от избытка средств,
даже его вдруг охватит сомненье, словно любовь.
И тому, кто читает стихи, увлекаем поэта порывом.
Каждый на ощупь в собственной тьме ищет
светильник мира.

Страх

Опуская руку в мешок — гусеницы боишься,
Опуская руку в воду — боишься колючих рыб,
В ночь опуская руки — боишься
Неведомого всего: боюсь коснуться всего нежданного.
И не коснуться того, что так ждала.

Мать встречает на перроне