Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес!

Мы с Дубовцевым пока не перекинулись ни единым словом – лишь молча друг другу кивнули. Ничего удивительного: все необходимое для предстоящей акции было обговорено еще вчера, на скамейке в сквере. Впрочем, слово «акция» в данном случае звучало слишком громко. Надо было лишь вывезти за город его дружка, что, на мой взгляд, не представляло особой сложности (конечно, при имеющихся у нас документах).

Но события могли развернуться отнюдь не по сценарию Дубовцева – на сей счет у меня имелись свои соображения…

– Вы остаетесь! – приказал Иван водителю, который открыл капот и что-то проверял в двигателе.

– Но, господин унтер-офицер!.. – растерянно возразил пожилой матрос. – Мне приказано поступить в ваше распоряжение и доставить…

– Отставить разговоры! – перебил его Дубовцев. – Вам приказано поступить в наше распоряжение, а следовательно, – исполнять все команды! Как мои, так и, разумеется, господина лейтенанта.

При этом «напарник» выразительно на меня посмотрел. Я понял: как старшему по званию мне необходимо сказать свое «веское» слово.

– Да, рядовой, вы можете быть свободны, – подтвердил я. – Начальнику гаража передайте, что мы управимся сами: до маяка меньше часа езды по прекрасной дороге.

Водитель пожал плечами, но спорить с офицером не стал.

– Подождите! – окликнул его Дубовцев. – Принесите из гаража кусок брезента.

Через минуту, когда брезент был уложен в багажник, мы тронулись. За рулем Иван, я рядом – как и положено офицеру. Те двадцать минут, что добирались до места, я сидел с закрытыми глазами – делал вид, что задремал. На самом деле мучительно размышлял: «Итак, я помогаю Дубовцеву вывезти за пределы города его связного. Тут им без меня не обойтись: все спецпропуска и проездные документы выписаны на имя лейтенанта Хольта, то есть на «мое»… Идем дальше. Ясно, что только ради этой поездки Иван и раскрылся передо мной – иначе того, второго, ему не спасти. При этом «коммуняка» глубоко убежден, что схватил меня за горло мертвой хваткой!.. Так-то оно так… Да не совсем! Кое-какой выбор у меня все же есть… Допустим, я благополучно вывез обоих из Лиепаи (что вполне осуществимо) – а потом-то что?! Возможно, у советской разведки есть на меня в дальнейшем какие-то виды, и я им еще пригожусь… А если нет? Если за городом меня попросту ликвидируют?! Ведь я теперь опасный свидетель. Устроят автомобильную катастрофу. Иван вернется в Лиепаю на попутке, его связник исчезнет, а меня найдут в разбитом «Опеле» со свернутой шеей. И все довольны! (Кроме меня, разумеется.) Разведка вещь жестокая, и вариант с моей гибелью в автокатастрофе вполне реален. А что, если повернуть ситуацию с точностью до наоборот? Не они меня, а я их ликвидирую? И уже не меня, а Ивана найдут в перевернутом автомобиле; второго я попросту оттащу в сторону и закопаю в лесном сугробе. Для достоверности картины нанесу себе незначительные увечья: вот, господа-товарищи, к чему приводит превышение скорости в условиях плохой видимости и скользкой дороги!

При таком раскладе я убью сразу двух зайцев: те же «красные» вряд ли повесят на меня смерть своих людей, зато немцы пока ничего не узнают про убийство Круминьша. Конечно, потом могут появиться другие «Дубовцевы» – но это потом. А пока я выиграю время и, возможно, сумею спрятать и вывести из-под удара хотя бы сына. Как? Еще не знаю. Но что-нибудь обязательно придумаю… С мамой все сложнее – ее мне пока не «достать». Но и хуже ей не будет, случись та авария: я-то не отказывал в помощи советской разведке, даже наоборот! Несчастный случай помешал…»

Размышляя подобным образом, я почему-то никак не мог прийти к какому-то одному, вполне определенному решению. Злости не хватало, вернее – ненависти! Не было у меня ненависти к сидящему рядом со мной человеку, пусть трижды советскому и четырежды партийному, но тем не менее тоже русскому, бесстрашно сражающемуся за Россию. Вся беда была в том, что мы с ним по-разному понимали интересы и будущее нашей Родины. Я-то и сейчас был глубоко убежден: коммунизм погубит Россию, а Сталин выкопает ей могилу руками таких вот рядовых «солдат партии», как сидящий рядом Дубовцев, – пусть даже они вполне искренне верят в «светлое будущее всего человечества»…

– Через несколько минут будем на месте, – повернулся ко мне Иван.

– Послушай, Дубовцев, – спросил я его задумчиво. – У тебя мама есть?

– А как же! – не удивился он, казалось бы, неуместному вопросу. – Один я у нее. Мне обязательно вернуться надо – последний я остался в нашем роду…

Тут он вдруг осекся и замолчал – возможно, решил, что не стоит чересчур откровенничать с таким человеком, как я. Мне же вдруг пришла в голову достаточно горькая мысль: «Вот я, русский человек Яковлев, убью русского Дубовцева. И станет в России одним родом меньше. Целым родом, которому, может быть, уже тысяча лет! Тогда спрашивается: ради чего я начал свою борьбу, ради какой России?! Кто в ней останется?»

Моя мятущаяся душа никак не могла найти выход из того тупика, куда я сам себя загнал. Или меня загнали…

– Приехали! – прервал мои «философские» размышления Дубовцев.