Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес!

– Это ты у нас отличился, – заметил Дубовцев. – Кем бы ты ни был – благодарим!

– И на этом спасибо, – усмехнулся я.

Пока мы обменивались ничего не значащими фразами, Федор увел старика в соседнюю комнату. Во время нашего диалога с полицаями с последующей перестрелкой тот испуганно стоял, прижавшись к стенке, недалеко от входных дверей, при этом неслышно шевелил губами и крестился. По-моему, он был в шоке.

Дубовцев проверил лежащие на полу тела – все были мертвы. Вскоре в комнату вернулись его напарник и старик – оба одетые по-зимнему.

– Куда мы идем? – наконец открыл рот хозяин, опасливо поглядывая на мертвые тела.

На нем был старый овчинный полушубок, валенки, зимняя заячья шапка. Федор был одет в черное пальто и темную кепку. В руке он держал потертый кожаный саквояж.

– Действительно, куда? – спросил, в свою очередь, и я. – Мы как договаривались? Помогу вывезти твоего дружка – о втором человеке не было и речи!

– Это «наш» старик, бросать его здесь нельзя – тем более он нас с тобой видел! – решительным тоном заявил Дубовцев. – Все! Дискутировать нет времени. Уходим!

Он подхватил вещмешок с рацией и прикрутил фитилек керосиновой лампы – дом погрузился во тьму. На ощупь миновали холодную прихожую и вышли на улицу – впереди Федор поддерживал под руку хозяина, за ними я и наконец Дубовцев. Я слышал, как смершевец что-то негромко объясняет старику – тот все порывался вернуться за какими-то вещами, но в конце концов смирился и покорно направился к калитке. Замок на дверь вешать не стали. Выйдя на улицу, я взглянул на часы: начало пятого – в доме мы с Иваном пробыли семь-восемь минут, не больше. Теперь надо было как можно быстрее уходить – выстрелы (пусть и не очень громкие пистолетные хлопки) наверняка слышали соседи.

На темной улице по-прежнему не было ни души; пошел легкий снежок, и кругом стояла какая-то необычная тишина – казалось, было слышно, как на землю опускаются снежинки. Лишь где-то в отдалении раздавался лай собак да еще доносились редкие гудки парохода – до порта отсюда было рукой подать.

В «Опеле» наши «пассажиры» разместились на полу у заднего сиденья; когда они сели, Дубовцев накрыл их сверху большим куском брезента, предусмотрительно захваченным из гаража. Шторки на задних окнах в салоне Иван тщательно задернул. Потом он сел за руль, я – рядом; на большой скорости автомобиль помчался по еще спящим городским улицам. Впереди был еще один опасный момент – пост фельдполиции на выезде из Лиепаи. Впрочем, у нас были все шансы беспрепятственно его проехать, если, конечно, не произойдет ничего непредвиденного. А так – пожалуйста: вот документы, а вот под брезентом не подлежащий досмотру груз – сверхсекретная военно-морская аппаратура…

В принципе, все так и получилось: внимательно прочитав наш спецпропуск и проверив удостоверения личности, обер-лейтенант полевой жандармерии не задавал лишних вопросов. Когда миновали шлагбаум, спустя десять минут въехали в сосновый лес и остановились. Других автомобилей в этот ранний час на шоссе не было, и смершевец со стариком, откинув брезент, пересели с пола на заднее сиденье. Потом мы ехали еще около получаса; за это время нам навстречу попались только два грузовых и один легковой автомобиль.

– Уверенно ведешь, – заметил я. – Будто уже бывал в этих краях.

– Вчера подробно побеседовал с одним водителем и изучил дорожную карту, – откликнулся Дубовцев. – К тому же здесь грех заблудиться. В сторону «нашего» маяка всего одно шоссе, притом везде дорожные указатели!

Действительно, с чисто немецкой педантичностью вдоль дороги стояли столбики-указатели с названиями населенных пунктов, которые мы проезжали на большой скорости. Прочитав информацию на одной из табличек, Иван свернул налево, и мы еще некоторое время двигались по узкой проселочной дороге, которая вывела нас из леса на заснеженную холмистую пустошь. Я ощущал присутствие за спиной молчаливого смершевца, и мне было явно не по себе. Всю дорогу мои новые «друзья-чекисты» молчали. «Конечно, – горько подумал я, – для вас я фашистский агент, и при мне лучше не говорить ничего лишнего…» Снова в голову полезли неприятные мысли: «Теперь, когда я выполнил свою миссию, не захотят ли они от меня избавиться?» Но что-то мне подсказывало: этого не будет.

Наконец автомобиль остановился. Дубовцев на меня покосился, потом попросил, как он выразился, «подышать» свежим воздухом. Мне опять не понравился его тон. «Останемся один на один, надо будет с ним поговорить о наших дальнейших взаимоотношениях. Чтобы не считал меня своим «внештатным сотрудником» – а то уже распоряжаться начал, командир хренов!» После всего пережитого, когда возбуждение от схватки с полицией немного улеглось, я вдруг почувствовал сильную злость – в первую очередь на самого себя: «Дал себя втравить черт знает во что! Еще неизвестно, каким боком это мне вылезет! Чересчур сентиментальным стал: «Россия превыше всего… Род Дубовцевых…» Тьфу! Расчувствовался словно юная гимназистка!»