Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Вторым серьезным ударом по роли запоминания в психоаналитическом лечении стала теория объектных отношений, которая поместила онтогенетические корни невротических конфликтов уже не в эдипальную фазу, а в первый год жизни (Мелани Кляйн, Алиса и Майкл Балинт, Дональд Винникотт, Джон Боулби). Тем не менее первые два или три года человеческой жизни – это темные века любого субъективного жизнеописания. Поскольку названные аналитики отстаивали предположение о том, что страдание взрослого уходит корнями в младенчество, перед ними встал трудноразрешимый вопрос о лечении конфликтов, исторические корни которых недоступны. Для этой проблемы было предложено три решения, и каждое из них явно предполагало отказ от доверия к личным воспоминаниям. Первое решение состояло в том, чтобы радикализировать (Klein, 1932) или свести к минимуму интерпретацию (Winnicott, 1955) и продлевать лечение до тех пор, пока у пациентов не выработают глубокую зависимость от своих аналитиков. Это провоцировало переживание архаических тревог и архаическое функционирование, которые затем в ходе интерпретации расценивались как аналогия младенческого переживания зависимости от материнской заботы, перенесенного на аналитика (Balint, 1968; Winnicott, 1955; критику метафоры терапевтической регрессии см. в: Spurling, 2008).

Другая стратегия разрешения проблемы младенческих конфликтов, не охваченных индивидуальной памятью, состояла в отказе от каких-либо ссылок на частный биографический опыт, который заменили универсальные психические структуры. Предполагается, что степень патологии зависит от того, насколько ранний период жизни дал ей начало. Эти структуры могут представлять собой бессознательные фантазии (Klein), защитные конструкции, такие как ложное Я (Винникотт), защитные механизмы (Kernberg), нарциссические нарушения (Кохут) или относительную неспособность символически выражать свои побуждения (Бион). Тем не менее в терапевтической практике некоторые из этих методов по-прежнему использовали личное прошлое для постижения конфликтов настоящего, пусть даже реконструкцию прошлого. К примеру, Винникотт (1971), «играя в каракули» со своими юными пациентами, использовал биографическую информацию для реконструкции вероятного индивидуального прошлого.

Наконец, последняя стратегия разрешения проблемы заключалась в том, чтобы заменить субъективное жизнеописание объективной информацией о течении жизни индивида, полученной наблюдателем. Таков был выбор Джона Боулби, чей подход лег в основу исключительно продуктивной исследовательской программы, но не породил особого клинического подхода к взрослым пациентам.