Межзвездный скиталец

"A pleasant journey, Pasquini," I laughed to him in my red anger. "Pray hasten, for the grass where you lie is become suddenly wet and if you linger you will catch your death of cold."	-- Счастливого пути, Пасквини! -- злобно засмеялся я. -- Поторопитесь, потому что трава под вами вдруг намокла, и если вы еще замешкаетесь, то рискуете умереть от простуды!
When I made immediately to begin with de Goncourt, Bohemond protested that I should rest a space.	Когда я выразил намерение тотчас же начать бой с де Гонкуром, Боэмон запротестовал и потребовал, чтобы я отдохнул немного.
"Nay," I said. "I have not properly warmed up." And to de Goncourt, "Now will we have you dance and wheeze-Salute!"	-- Нет, -- сказал я. -- Я еще даже не согрелся как следует. -- И я обратился к Гонкуру. -- Теперь мы заставим вас поплясать и попыхтеть...
De Goncourt's heart was not in the work.	Видно было, что сердце де Гонкура не лежит к этому делу.
It was patent that he fought under the compulsion of command.	Ясно было, что он дерется по приказу.
His play was old-fashioned, as any middle-aged man's is apt to be, but he was not an indifferent swordsman.	Фехтовал он старомодно, как дерутся пожилые люди, но боец он был неплохой.
He was cool, determined, dogged.	Он был холоден, решителен, настойчив.
But he was not brilliant, and he was oppressed with foreknowledge of defeat.	Но он не обладал проворством, и, кроме того, его угнетало сознание неизбежности поражения.
A score of times, by quick and brilliant, he was mine.	Раз двадцать по крайней мере он был в моих руках, но я воздерживался.
But I refrained. I have said that I was devilish-minded.	Я уже говорил, что решил в этот вечер быть сатаной.
Indeed I was.	Так оно и было.
I wore him down.	Я нещадно изводил его.
I backed him away from the moon so that he could see little of me because I fought in my own shadow.	Я повернул его лицом к луне, так что он плохо видел меня, я же дрался в своей собственной тени.
And while I wore him down until he began to wheeze as I had predicted, Pasquini, head on hand and watching, coughed and spat out his life.	И пока я изводил его, добившись, что он действительно начал пыхтеть и задыхаться, Пасквини, опиравшийся головой на руку и наблюдавший нас, выкашливал и выхаркивал свою жизнь.
"Now, de Goncourt," I announced finally. "You see I have you quite helpless.	-- Ну, де Гонкур, -- объявил я наконец, -- вы видите, что вы совершенно бессильны!
You are mine in any of a dozen ways.	Вы в моих руках на дюжину ладов!
Be ready, brace yourself, for this is the way I will."	Приготовьтесь, крепитесь, ибо я решил вот как!
And, so saying, I merely went from carte to tierce, and as he recovered wildly and parried widely I returned to carte, took the opening, and drove home heart-high and through and through.	С этими словами я перешел с третьей позиции на четвертую, а когда он беспорядочно отпарировал удар, я опять сделал кварту -четвертую позицию, -- воспользовался тем, что он открылся, и пронзил его насквозь на уровне сердца.