Межзвездный скиталец

As I lay there, eyes closed, half awake, I rubbed my elbows with my palms and found that I was rubbing prodigious calluses.	Я лежал наполовину проснувшись, с закрытыми глазами; я потер свои локти ладонями и убедился, что тру чудовищные мозоли!
There was no surprise in this.	Но в этом не было ничего удивительного.
I accepted the calluses as of long time and a matter of course.	К этим мозолям я отнесся как к чему-то давнишнему и само собой разумеющемуся.
I opened my eyes.	Я раскрыл глаза.
My shelter was a small cave, no more than three feet in height and a dozen in length.	Приютом мне служила небольшая пещера, не более трех футов высоты и двенадцати футов длины.
It was very hot in the cave.	В пещере было очень жарко.
Perspiration noduled the entire surface of my body.	Капельки пота покрывали всю поверхность моего тела.
Now and again several nodules coalesced and formed tiny rivulets.	Время от времени несколько капелек сливались, образуя крохотный ручеек.
I wore no clothing save a filthy rag about the middle.	Я был без одежды, если не считать грязной тряпки, обернутой вокруг бедер.
My skin was burned to a mahogany brown.	Кожа моя загорела до цвета красного дерева.
I was very thin, and I contemplated my thinness with a strange sort of pride, as if it were an achievement to be so thin.	Я был страшно тощ и взирал на эту свою худобу с какой-то безотчетной гордостью, словно в этой отощалости заключалось геройство.
Especially was I enamoured of my painfully prominent ribs.	Особенно любовно ощупывал я свои торчащие ребра.
The very sight of the hollows between them gave me a sense of solemn elation, or, rather, to use a better word, of sanctification.	Самый вид впадины между ребрами рождал во мне ощущение торжественной экзальтации -какой-то даже святости!..
My knees were callused like my elbows.	На коленях моих были такие же сплошные мозоли, как и на локтях.
I was very dirty.	Я был невероятно грязен.
My beard, evidently once blond, but now a dirt-stained and streaky brown, swept my midriff in a tangled mass.	Борода моя, некогда белокурая, теперь представляла собою грязные, полосатые, бурые лохмы, свисавшие спутанной массой до живота.
My long hair, similarly stained and tangled, was all about my shoulders, while wisps of it continually strayed in the way of my vision so that sometimes I was compelled to brush it aside with my hands.	Длинные волосы, такие же грязные и косматые, падали мне на плечи; пряди их то и дело закрывали мне глаза, и время от времени мне приходилось отбрасывать их руками.
For the most part, however, I contented myself with peering through it like a wild animal from a thicket.	Но обычно я смотрел сквозь эти лохмы, как дикий зверь, выглядывающий из чащи.
Just at the tunnel-like mouth of my dim cave the day reared itself in a wall of blinding sunshine.	У отверстия моей темной пещеры, смахивавшей на тоннель, день рисовался стеной ослепительного солнечного сияния.
After a time I crawled to the entrance, and, for the sake of greater discomfort, lay down in the burning sunshine on a narrow ledge of rock.	Спустя некоторое время я полез к выходу и для вящего мучительства улегся под палящее солнце на узком камне.