Межзвездный скиталец

I think, had Oppenheimer had the opportunity for thorough education, he would have made a Marinetti or a Haeckel.	Я думаю, что, если бы Оппенгеймеру дать правильное образование, из него вышел бы второй Маринетти или Геккель.
He was an earth-man in his devotion to the irrefragable fact, and his logic was admirable though frosty.	Он крепко держался за неопровержимые факты, и логика его была несокрушима, хотя и несколько холодна.
"You've got to show me," was the ground rule by which he considered all things.	"Ты п о к а ж и мне" -- такова была основная точка зрения, с которой он рассматривал вещи.
He lacked the slightest iota of faith.	Веры у него не было ни на грош.
This was what Morrell had pointed out.	На это и указывал Моррель.
Lack of faith had prevented Oppenheimer from succeeding in achieving the little death in the jacket.	Неверие и мешало Оппенгеймеру добиться успеха с "малой" смертью в "пеленках".
You will see, my reader, that it was not all hopelessly bad in solitary.	Как видите, читатель, не все было безнадежно плохо в одиночном заключении!
Given three minds such as ours, there was much with which to while away the time.	При наличии таких трех умов, как наши, было чем занять время.
It might well be that we kept one another from insanity, although I must admit that Oppenheimer rotted five years in solitary entirely by himself, ere Morrell joined him, and yet had remained sane.	Возможно, что мы спасли таким образом друг друга от сумасшествия, хотя нужно заметить, что Оппенгеймер гнил в одиночке пять лет совершенно один, пока к нему присоединился Моррель, и все же сохранил здравый рассудок.
On the other hand, do not make the mistake of thinking that life in solitary was one wild orgy of blithe communion and exhilarating psychological research.	С другой стороны, не впадайте в противоположную ошибку -- не вообразите, будто наша жизнь в одиночке была необузданной оргией блаженных и радостных психологических изысканий...
We had much and terrible pain.	Мы терпели разнообразные, частые и страшные муки.
Our guards were brutes-your hang-dogs, citizen. Our surroundings were vile.	Наши сторожа -- ваши палачи, гражданин, -были настоящие звери.
Our food was filthy, monotonous, innutritious.	Еду нам подавали гнилую, однообразную, непитательную.
Only men, by force of will, could live on so unbalanced a ration.	Только люди с большой силой воли могли жить на таком скудном пайке!
I know that our prize cattle, pigs, and sheep on the University Demonstration Farm at Davis would have faded away and died had they received no more scientifically balanced a ration than what we received.	Я знаю, что наши премированные коровы, свиньи и овцы на показательной университетской ферме в Дэвисе зачахли бы и издохли, получай они такой, плохо в научном смысле рассчитанный, паек, как мы.
We had no books to read.	Книг нам не давали.
Our very knuckle-talk was a violation of the rules.	Даже наши беседы посредством перестукивания были нарушением правил.
The world, so far as we were concerned, practically did not exist.	Внешний мир, по крайней мере для нас, не существовал.
It was more a ghost-world.	Это скорее был мир привидений.