Межзвездный скиталец

Consider how tremendous such an achievement is-to teach a man, thirteen cells away, by means of knuckle-raps; to teach him to visualize a chessboard, to visualize all the pieces, pawns and positions, to know the various manners of moving; and to teach him it all so thoroughly that he and I, by pure visualization, were in the end able to play entire games of chess in our minds.	Подумайте, какой это колоссальный подвиг -научить человека, отдаленного от вас тринадцатью камерами, при помощи перестукиваний костяшками пальцев, учить его видеть мысленно перед собой шахматную доску, воссоздавать зрительный образ всех пешек, фигур и позиций, заучивать разные приемы движения фигур; и довести эту выучку до такого совершенства, что в конце концов мы с ним могли в уме разыгрывать целые партии в шахматы.
In the end, did I say?	В к о н ц е к о н ц о в, сказал я.
Another tribute to the magnificence of Oppenheimer's mind: in the end he became my master at the game-he who had never seen a chessman in his life.	Вот лишний пример даровитости Оппенгеймера: в конце концов он стал меня обыгрывать -- это человек-то, ни разу в жизни не видевший глазами шахмат!
What image of a bishop, for instance, could possibly form in his mind when I rapped our code-sign for bishop?	Какой зрительный образ мог, например, возникать в его уме, когда я выстукивал ему слово "слон"?
In vain and often I asked him this very question.	Я многократно и тщетно задавал ему этот вопрос.
In vain he tried to describe in words that mental image of something he had never seen but which nevertheless he was able to handle in such masterly fashion as to bring confusion upon me countless times in the course of play.	Так же тщетно пытался он описать словами мысленный образ чего-то, чего он никогда не видел, но чем он все же умел оперировать так мастерски, что бесчисленное число раз ставил меня в тупик во время игры.
I can only contemplate such exhibitions of will and spirit and conclude, as I so often conclude, that precisely there resides reality.	Я могу только констатировать подобные проявления ума и воли и заключить, как я не раз заключал, что в них-то и таится реальное.
The spirit only is real.	Только дух реален.
The flesh is phantasmagoria and apparitional.	Плоть -- фантасмагория, видение.
I ask you how-I repeat, I ask you how matter or flesh in any form can play chess on an imaginary board with imaginary pieces, across a vacuum of thirteen cell spanned only with knuckle-taps?	Я спрашиваю вас: каким образом материя, или плоть, в какой бы то ни было форме может играть в шахматы на воображаемой доске воображаемыми фигурами, через пространство в тринадцать тюремных ка мер, заполняемое только стуками?
CHAPTER XV	ГЛАВА XV
I was once Adam Strang, an Englishman.	Некогда я был Адамом Стрэнгом, англичанином.
The period of my living, as near as I can guess it, was somewhere between 1550 and 1650, and I lived to a ripe old age, as you shall see.	Период этой моей жизни, насколько я могу сообразить, приходится на промежуток 1550-1650 годов, и я, как вы увидите, дожил до почтенной старости.
It has been a great regret to me, ever since Ed Morrell taught me the way of the little death, that I had not been a more thorough student of history.	С той поры как Эд Моррель научил меня искусству умирать "малой" смертью, я всегда сильно жалел, что так плохо знаю историю.
I should have been able to identity and place much that is obscure to me.	Иначе я в состоянии был бы определить точнее многое, что остается для меня темным.