Межзвездный скиталец

When he was unlaced this time, the Warden was careful not to be in solitary.	Когда его на этот раз развязали, смотритель благоразумно не показывался в одиночке.
That he was shaken by Oppenheimer's words there is no doubt.	Что слова Оппенгеймера потрясли его, в этом не может быть сомнения.
But it was Doctor Jackson who was the arch-fiend. To him I was a novelty, and he was ever eager to see how much more I could stand before I broke.	Но настоящим сатаной оказался доктор Джексон; для него я был новинкой, и ему любопытно было узнать, сколько могу я выдержать, прежде чем сломлюсь.
"He can stand twenty days off the bat," he bragged to the Warden in my presence.	-- Он может выдержать и двадцать дней подряд! -- объявил он смотрителю в моем присутствии.
"You are conservative," I broke in. "I can stand forty days.	-- Какой вы консерватор, -- вмешался я. -- Я могу выдержать сорок дней.
Pshaw!	Да что там!
I can stand a hundred when such as you administer it." And, remembering my sea-cuny's patience of forty years' waiting ere I got my hands on Chong Mong-ju's gullet, I added: "You prison curs, you don't know what a man is.	Так, как вы меня стягиваете, я могу выдержать и сто дней! -- И, вспомнив, как я сорок лет терпел, пока мне представился случай впиться пальцами в глотку Чонг-Монг-Джу, я добавил: -Вы -- тюремные щенки, вы не знаете, что такое человек!
You think a man is made in your own cowardly images.	Вы думаете, что человек создан по вашему трусливому подобию.
Behold, I am a man.	Смотрите -- я человек!
You are feeblings.	А вы -- дохлецы!
I am your master.	Я выше вас.
You can't bring a squeal out of me.	Вы не можете заставить меня запищать.
You think it remarkable, for you know how easily you would squeal."	Вам это кажется удивительным только потому, что вам известно, что сами вы давно бы запищали!
Oh, I abused them, called them sons of toads, hell's scullions, slime of the pit. For I was above them, beyond them.	О, я ругал их, называя их жабьими сынами, чертовыми судомойками, грязью выгребной ямы, ибо я был выше их, я был в н е их!
They were slaves. I was free spirit.	Они были рабы, а я был свободный дух.
My flesh only lay pent there in solitary. I was not pent.	Здесь, в одиночке, лежало только мое тело, а не я.
I had mastered the flesh, and the spaciousness of time was mine to wander in, while my poor flesh, not even suffering, lay in the little death in the jacket.	Я покидал тело и мог свободно скитаться в пространстве, в то время как мое бедное тело, даже не страдая, лежало, мертвое "малой смертью", в смирительной рубашке.
Much of my adventures I rapped to my two comrades.	О многих своих приключениях я простучал своим двум товарищам.
Morrell believed, for he had himself tasted the little death.	Моррель поверил мне, потому что он сам испытал "малую смерть".
But Oppenheimer, enraptured with my tales, remained a sceptic to the end.	Но Оппенгеймер, хотя и был захвачен моими рассказами, остался скептиком до конца.