Межзвездный скиталец

"You do not understand," she repeated.	-- Ты не понимаешь! -- твердила она.
"I understand too well," I replied. "Am I greater than the gods that I may thwart the will of the gods?	-- Слишком хорошо понимаю! -- отвечал я. -Разве я больше этих богов, чтобы перечить их воле?
Then are gods vain things and the playthings of men.	В таком случае боги -- пустое, боги -- игрушки людей!
I am a man.	Я -- человек.
I, too, bow to the gods, to all gods, for I do believe in all gods, else how came all gods to be?"	И я поклоняюсь богам, всем богам, ибо я верю во всех богов -- иначе как могли бы существовать все боги?
She flung herself so that my hungry arms were empty of her, and we stood apart and listened to the uproar of the street as Jesus and the soldiers emerged and started on their way.	Мириам разом рванулась, выскользнув из моих рук, и мы стояли, отделившись друг от друга и прислушиваясь к реву улицы, в то время как Иисус и солдаты вышли и пошли своим путем.
And my heart was sore in that so great a woman could be so foolish. She would save God.	На душе у меня была тяжкая грусть от сознания, что такая великая женщина может быть так глупа.
She would make herself greater than God.	Она хотела стать выше Бога!
"You do not love me," she said slowly, and slowly grew in her eyes a promise of herself too deep and wide for any words.	-- Ты не любишь меня! -- медленно проговорила она, и еще раз всплыло в ее глазах обещание себя, слишком глубокое и слишком широкое, чтобы быть выраженным словами.
"I love you beyond your understanding, it seems," was my reply. "I am proud to love you, for I know I am worthy to love you and am worth all love you may give me.	-- Ты даже не понимаешь, до чего я люблю тебя, кажется мне! -- был мой ответ. -- Я горжусь любовью к тебе, ибо я знаю, что я достоин любить тебя и достоин всей любви, которую ты можешь дать мне.
But Rome is my foster-mother, and were I untrue to her, of little pride, of little worth would be my love for you."	Но Рим -- моя приемная мать, и если бы я изменил ей, малого стоила бы моя любовь к тебе!
The uproar that followed about Jesus and the soldiers died away along the street.	Рев, преследовавший Иисуса и солдат, замер в отдалении улицы.
And when there was no further sound of it Miriam turned to go, with neither word nor look for me.	И когда все звуки стихли, Мириам повернулась и пошла, не оглянувшись на меня и не бросив мне слова.
I knew one last rush of mad hunger for her.	В последний раз вспыхнуло во мне бешеное желание ее.
I sprang and seized her.	Я бросился и схватил ее.
I would horse her and ride away with her and my men into Syria away from this cursed city of folly.	Я хотел поднять ее на коня и ускакать с нею и моими людьми в Сирию, прочь от этого проклятого города безумств.
She struggled.	Она сопротивлялась.
I crushed her.	Я сжал ее.