Мгновения

Вздыхаю, нервничаю. На меня косятся люди. Это раздражает.

Лучше пойду, сам поищу ее…

Недовольно подхватываю кружку с остатками напитка и торопливо направляюсь в сторону огороженных стеклянными панелями отдельных рабочих мест, продолжая вертеть головой и оглядываться.

Она точно должна быть где-то тут.

От ходьбы чай постоянно норовит выплеснуться наружу, мне приходится следить за движениями и идти медленно, чтобы не обжечься и не пролить его.

Нахожу ее довольно быстро. В одном из стеклянных закутков. Марта сидит одна, погрузившись в Систему, и что-то делает. Подойдя ближе, я невольно останавливаюсь в проходе и смотрю на нее.

Со спины она очень красива, даже в такую сумрачную, хмурую погоду, когда солнце не играет бликами на ее волосах, не подсвечивает мягким бархатистым ореолом тонкие черты ее лица и плавные изгибы фигуры, она все равно невероятно прекрасна. Не в силах удержаться, скольжу взглядом вниз по чуть сутулой спине, по опущенным плечам, вспоминаю, как она улыбалась и смеялась, когда мы отдыхали в горах, как я крепко обнимал ее, ощущая на разгоряченной коже приятную прохладу ее губ. Все жду, что она обернется, но ничего не происходит.

Чай медленно остывает в руке.

Не знаю, почему просто не скажу ей, что я пришел? Не знаю, почему не окликну ее?

Мы толком ни разу не встретились с моего дня рождения. Она не объяснилась, и меня это тронуло. Она избегала серьезных тем, отшучивалась, торопилась куда-то и старалась как можно скорее закончить разговор. Все стало хуже, и теперь дело было не только в глупой робости или стеснении. Она отчего-то не хотела делиться, окончательно закрылась, а я как бы ни настаивал, не смог добиться правды.

Молчание стало ее обычной реакцией, только вот подозревала ли она, сколько боли приносит мне им.

Так и сейчас, сегодня, стоя за ее спиной, уже решившись на тяжелый разговор, я вдруг на секунду подумал, со страхом предположил, что все повторится. Что несмотря на все мои усилия, она опять будет увиливать и опускать глаза, будет сидеть, не проронив ни слова, прилежно выслушивая мой монолог, делая вид, будто она понимает и ей не безразлично, будто ей не все равно, что из-за нее мне так плохо. А потом просто пожмет плечами… Пожмет плечами, промолчит, развернется и вернется к работе.

Нет, я не выдержу…

Радость и восхищение гаснут на лице. Сердце нервно барабанит в груди. Кружка подрагивает, так что мне приходится обхватить ее свободной ладонью.

Я не готов к этому… Если она хочет молчать, я не готов.

Марта по-прежнему сидит спиной ко мне, погрузившись в Систему. Я еще раз окидываю ее долгим, умоляющим взглядом, жду пару секунд, еще надеясь, что она обернется, а потом поворачиваюсь вокруг своей оси и, натянув на губы дружескую улыбку, возвращаюсь к другим коллегам.

Посылка

Бережно обхватываю упаковку. Коробка вытянутая, почти плоская, поверхность чуть шершавая и выглядит непритязательно, но мне это не важно. С усилием тяну на себя, подставляя раскрытую ладонь другой руки. Посылка опускается на нее приятной тяжестью физического предмета.

Закрываю окошко ячейки, быстро возвращаюсь в квартиру, держу коробку перед собой, будто какой-то ребенок гордо шествую по коридору с новенькой игрушкой, и тут же плюхаюсь на диван. Мне хочется распаковать ее медленно и обстоятельно, смакуя ощущения, гадая, какого то, что лежит внутри, ведь все это сделали специально для меня, и другой такой коробки просто нет на свете. Но любопытство быстро берет верх. Я небрежно разрываю податливый, мягкий картон, вываливая все содержимое прямо на подушки.

А затем горящим взглядом оглядываю свое богатство и с восторгом замираю… Замираю, еще не догадываясь, что эта горстка предметов уже завтра навсегда изменит мою жизнь.

Мгновение 6

Передо мной холст и тренога мольберта. В левой руке – палитра, я придерживаю ее большим пальцем, но она все равно пошатывается от любого движения. На палитре аккуратные, отделенный друг от друга вязкие, застывшие лужицы краски, чистые нетронутые цвета, только-только выдавленные из маленьких алюминиевых туб с крохотными, неудобно закрывающимися круглыми крышечками. В пальцах правой ладони – кисть. Ее длинная ручка приятно вытянута от основания к кончику, лакированная поверхность дерева поблескивает глянцевыми стрелками бликов, рыжевато-коричневые волоски ворса собраны в плоский подстриженный пучок.

Однако, подходя ближе к мольберту, я неспешно откладываю и кисть, и палитру в сторону, а вместо них кончиками пальцев обхватываю тонкий стержень угля, его матовая поверхность тут же оставляет на коже темные, маркие пятна.