Мичман Флэндри; Восставшие миры; Танцовщица из Атлантиды

— Да, ласку я прекрасно узнаю по тому, как она от меня ускользает. Вот, например, буду цитировать прямо по вашему замечательному документу: «…Вскоре после отбытия с госпожой Мак-Кормак на Землю с минимальным количеством членов экипажа на борту корабля, ради развития наибольшей скорости и достижения полной секретности, я, к несчастью, был замечен и атакован вражеским военным кораблем, который взял нас в плен. Доставленный на флагманский корабль я с удивлением обнаружил повстанцев в состоянии такой подавленности, что, узнав о том, что адмиралу Пикензу известен их код, они решили покинуть границы Империи. Госпожа Мак-Кормак предпочла отправиться с ними, и мы с моим дидонианским помощником остались на моем выведенном из строя корабле одни. После прибытия лоялистов, я был освобожден и вернулся домой, возвратив перед этим домой вышеупомянутого дидонианина вместе с обещанной наградой, а потом взял курс на Землю…» Ладно, оставим это, — Керасков отложил листок. — А теперь скажите, какова математическая вероятность того, что патрульному кораблю удалось обнаружить такой кораблик, как ваш?

— Видите ли, сэр, — сказал Флэндри. — То, что кажется невозможным, иногда все же случается. Очень плохо, что повстанцы стерли записи компьютера о курсе моего гиперперехода. У меня были бы доказательства… Впрочем, они имеются в моем отчете.

— Да, в своем отчете вы выстроили солидную цепь причин (большую часть из которых нельзя проверить), согласно которым вы вынуждены были сделать то, что сделали, или не делать ничего. Вы, должно быть, потратили на это весь обратный путь из сектора альфа Креста. Будьте честным. Вы намеренно отправились к Хугу Мак-Кормаку и сообщили ему насчет кода?

— Сэр, это было бы предательством!

— Вы не одобряете это так же, как и то, что произошло с губернатором, не так ли? Любопытно, что в последний раз его видели незадолго до того, как вы улетели.

— Многое могло случиться, сэр, — ответил Флэндри. — В городе происходили большие беспорядки. У Его Превосходительства были личные враги. Любой из них мог воспользоваться случаем и свести счеты. Если адмирал подозревает меня во лжи, он может настаивать на гипнопробе.

Керасков вздохнул.

— Неважно. Вы же знаете, что ни на чем я не буду настаивать. И потом, никто не станет искать возможных свидетелей — слишком большая работа, а выигрыш ничтожно мал. Если оставшиеся бунтовщики будут сидеть спокойно, мы позволим им раствориться среди прочего населения. Вы свободны, Флэндри. Просто я надеюсь… впрочем, то, что я сам не копался слишком глубоко, может быть, и к лучшему. Курите, курите… Кстати, можно послать за спиртным. Скотч любите?

— Просто обожаю, сэр!

Керасков проговорил несколько слов в интерком, положил локти на письменный стол и сам глубоко затянулся.

— Но скажи-ка мне все же одно, блудный сын, — попросил он, — дай мне ответ хотя бы ради всех моих звезд и созвездий. Во мне говорит чистое любопытство. Скоро ты получишь длительный отпуск. Где и как твое извращенное воображение подсказывает тебе его провести?

— Среди той красоты, о которой упомянул адмирал, — честно ответил Флэндри. — Вино, женщины и песни. Особенно женщины.

«Кроме памяти, — подумал он с улыбкой. — Это все, что оставила мне жизнь. Но она счастлива. И этого достаточно».

(Я помню).

Нога уже стар, медленно ходит, и плоть его болит, когда туман окружает хижину, стоящую на дне зимней ночи Крылья, оставшийся от Много Мыслей, слеп. Он сидит один на своем месте, кроме того времени, когда кто-нибудь из молодых не приходит за знаниями. Крылья, принадлежавший Открывателю Пещер и Скорбящему, принадлежит сегодня другому из Громового Камня. Рука Много Мыслей и Открывателя Пещер давно уже сложили свои кости в западных горах, откуда давным-давно пришел Рука Скорбящего. И все же память жива. Узнавай, молодая Рука, о тех, кто создавал единство до того, как я /мы появились на свет.

Это больше, чем смесь из танца, песни и ритуала. Мы, из нашей общины, не можем больше считать, что наша маленькая земля — это целый мир. За джунглями и горами лежит море; за небесами есть звезды, о которых мечтал Открыватель Пещер и которые видел Скорбящий. И есть чужеземцы с единственным телом, те, кто изредка навещают нас для торгового обмена или беседы, но о коих мы слышим даже чаще, чем о соседних племенах, хотя сейчас мы внимательно их изучаем. Их боги и их деяния со временем будут касаться нас все больше и больше, и они будут производить изменения где-то еще, а не только в Громовом Камне, и изменения эти явятся причиной того, что время вновь потеряет ту устойчивость, которую я /мы с такой легкостью себе воображаем.

И над всем этим — самое важное: как можем мы достичь единения со всем миром, если мы не понимаем его?

Так лягте же свободно на землю, молодая Рука, старые Нога и Крылья. Пусть ветер, река, свет и время проходят сквозь вас. Отдыхайте всем моим /вашим существом, наращивайте ту силу, что приходит из мира, силу воспоминаний и силу мудрости.