Midnight in Moscow

Встреча с заместителем министра иностранных дел Рябковым утром в среду, 15 декабря, началась в МИДе с его заявления о том, что в ответ на просьбу президента Путина МИД России подготовил проект двух предлагаемых договоров - между Россией и США и между Россией и НАТО. Он передал копии двух проектов договоров помощнику секретаря и мне и сказал, что МИД хочет начать переговоры с Соединенными Штатами по этим документам через два дня, в пятницу, 17 декабря, в Женеве. И наконец, независимо от того, согласятся ли Соединенные Штаты встретиться с российской делегацией через два дня или нет, МИД обнародует оба проекта в этот день.

Представление русскими двух проектов договоров на встрече было неожиданным: мы приехали не для этого. Я взглянул на два документа, которые держал в руках, и сразу понял, что это не серьезное предложение, а пропагандистский трюк, граничащий с абсурдом. Это было очевидно с первого взгляда: оба проекта были написаны на русском языке, и никаких переводов на английский не было. Согласно обычному протоколу, когда русские представляли мне документ, официальная версия должна была быть на русском языке, а любезный перевод - на английском. Аналогичным образом, любой официальный документ, который я представлял российскому МИДу, был на английском языке с любезным переводом на русский. Согласно графику женевских переговоров, предложенному Рябковым, у нас было менее сорока восьми часов на подготовку к встрече, но только на перевод двух черновиков ушло бы несколько часов.

Более того, даже если бы нам предоставили переведенные черновики, было бы смехотворно думать, что мы с помощником секретаря сможем проинформировать высшее руководство правительства США, вплоть до президента, по этим чрезвычайно сложным и деликатным вопросам за то время, пока Соединенные Штаты сформулируют позицию на переговорах, соберут команду переговорщиков и отправят ее в Женеву менее чем за два дня. Я сказал об этом и спросил Рябкова: Почему такая спешка? Почему это превратилось в кризис? У него не было хорошего ответа, кроме как повторить заявление Путина о том, что безопасность Российской Федерации находится под угрозой из-за угрожающих шагов со стороны НАТО. Д-р Донфрид вежливо сказал, что мы должны будем просмотреть проекты договоров после их перевода, проконсультироваться с Вашингтоном и вернуться в МИД с ответом на предложенную встречу в Женеве, хотя очень маловероятно, что мы сможем провести ее в соответствии с российским графиком.

Рябков явно не ожидал, что Соединенные Штаты будут готовы встретиться с российской делегацией в пятницу в Женеве. Его выступление перед нами было предлогом для того, чтобы русские обнародовали свои проекты договоров, содержащие правовые гарантии, которых добивался Путин, с сопроводительным заявлением о сожалении по поводу того, что Соединенные Штаты отказались вести переговоры по этим документам в предложенном Россией графике. У меня возникло искушение назвать их блеф и спросить Рябкова: зачем ждать до пятницы? Если это действительно кризис, то мы должны начать переговоры прямо сейчас. Но я быстро передумал, потому что единственными, кого эта идея взволновала бы так же, как Рябкова, были бы мои коллеги в Вашингтоне.

Встреча с Рябковым продолжилась, но мы мало что могли продуктивно обсудить по вопросам европейской безопасности, поскольку не читали проекты договоров, которые он нам только что передал. Мы перевели разговор в Украину, но у Рябкова нашлась отговорка на этот счет. Он сказал, что МИД не уполномочен говорить с нами об Украине, это может делать только Дмитрий Козак в офисе президента Путина, с которым мы встречались позже в тот же день. Таким образом, кроме получения проектов договоров и сообщения о предполагаемых переговорах в Женеве менее чем за два дня, которые можно было бы передать и без встречи, это было разочаровывающее утро с Рябковым.

Однако одно высказывание Рябкова привлекло мое внимание. Когда мы говорили о том, что Соединенные Штаты и Россия должны обсудить вопросы безопасности в Европе, Рябков сказал, что это жизненно важно для мира во всем мире, поскольку, будучи ядерными сверхдержавами, ситуация может быстро перерасти в ядерное противостояние, подобное Карибскому кризису, который американцы и весь остальной мир называют Кубинским ракетным кризисом. Меня всегда поражало и восхищало, как быстро мои русские собеседники могли сослаться на угрозу ядерной войны - часто лишь намеком или предложением, но иногда и откровенным ядерным шантажом - чтобы поддержать свою позицию и перехватить обсуждение темы, которая не имеет никакого отношения к ядерному оружию или войне. Наш разговор с Рябковым утром 15 декабря должен был быть о мире в Украине, условиях и выполнении Минских соглашений. Вместо этого он ссылался на ядерную войну между США и Россией, чтобы усилить ощущение кризиса и поставить Соединенные Штаты на место.