Midnight in Moscow

В общем, у меня были различные взаимосвязанные причины, по которым я хотел стать послом США в России. Однако все привлекательные стороны этой работы не имели бы никакого значения, если бы моя жена, Грейс, не согласилась. У нас было много разговоров о возможном переезде, прежде чем я поднял этот вопрос перед секретарем. Главная проблема заключалась в том, что Грейс не сможет жить в Москве полный рабочий день из-за ее громкой юридической практики в King & Spalding и клиентов в Соединенных Штатах. Этот вопрос практически положил конец моему рассмотрению вакансии.

Но, обсуждая этот вопрос, мы с Грейс решили, что сможем приспособиться к не самой идеальной ситуации. Мы договорились, что она будет проводить в Москве столько времени, сколько сможет, а я буду ездить домой так часто, как смогу. Наши трое детей уже закончили колледж и жили самостоятельно. Кроме того, наша жизнь уже была сильно нарушена моей работой в качестве заместителя секретаря. Я много путешествовал, а когда не был в разъездах, то работал в департаменте подолгу, семь дней в неделю. Насколько хуже будет, если я буду мотаться туда-сюда между Вашингтоном и Москвой?

По крайней мере, таковы были все прагматические факторы, которые мы взвесили в процессе принятия решения. Но в конце концов Грейс просто хотела продолжать поддерживать меня на государственной службе, как она делала это на протяжении всей моей карьеры. В то время я был безмерно благодарен ей за ее жертву, и эта любовь и благодарность только усилились в течение следующих трех лет.

На встрече с госсекретарем Помпео 17 июня я не просто сообщил, что рассматриваю возможность ухода в отставку. Я также объяснил, что мой мотив заключается в том, чтобы дать мне возможность бросить свою шляпу в кольцо на место посла Хантсмана. Когда мы сидели вместе, я изложил секретарю все причины, по которым я хотел покинуть Вашингтон и служить в Москве. Секретарь сказал, что понимает, уважает мои доводы и что, хотя он не хочет, чтобы я уезжал, годы моей службы, в том числе в качестве исполняющего обязанности государственного секретаря, дали мне право на это назначение. Он сказал, что прояснит этот вопрос с президентом.

Я вернулся к своим обязанностям заместителя секретаря, уверенный, что министр Помпео - человек слова - сделает то, что обещал. И, конечно, в начале августа я узнал, что президент подписал мою кандидатуру.

Интересно, что я никогда не говорил с президентом Трампом об этой работе, пока он не обратился ко мне с вопросом в зале заседаний кабинета в августе 2019 года, после встречи с президентом Румынии, когда он решил (ошибочно), что Помпео вынуждает меня уйти. К тому времени моя кандидатура уже проходила бюрократическую процедуру согласования, прежде чем Белый дом официально отправил ее в Сенат.

До официального объявления о моем выдвижении оставалось завершить лишь одну часть процесса: провести служебное расследование. Я полагал, что это не займет много времени, поскольку я уже был заместителем госсекретаря и обладал самым высоким уровнем допуска в исполнительной власти, являясь альтер-эго госсекретаря - должность, которую я занимал в качестве исполняющего обязанности не так давно. Если правительство доверяло мне быть исполняющим обязанности госсекретаря, что еще оно должно было знать, прежде чем разрешить мне пойти на понижение и занять пост посла?

Я ошибся: расследование завершилось только через шесть недель. Как и положено при проведении служебных расследований, я пришел на собеседование со следователем ближе к концу процесса, в сентябре. Я думал, что он подскажет мне, в чем причина задержки. Единственный намек я получил от одного из немногих вопросов, которые он мне задал. Он хотел знать, почему в 2008 году я не зарегистрировался в качестве лоббиста, представляя интересы клиента в Mayer Brown. Я ответил ему, что в 2008 году я был заместителем министра торговли и не имел других клиентов, кроме Соединенных Штатов Америки. Следователь принял мой ответ как хороший и достаточный и не стал ничего уточнять, и короткая беседа завершилась. Мне было ясно, что расследование не является приоритетным, учитывая отсутствие тщательного изучения и понимания моего публичного досье.

Вся работа по поддержке моей кандидатуры, включая затянувшееся расследование биографических данных, была успешно завершена вскоре после этого интервью, а само выдвижение было официально объявлено в начале октября. Процесс утверждения требовал рассмотрения в сенатском комитете по международным отношениям, что я приветствовал, поскольку у меня были хорошие отношения с сенаторами, входящими в комитет, и я не ожидал каких-либо серьезных проблем.