Мир Мэроу

Поднявшись с места, я подошла к ликанам. Как они узнали наши имена? Равк подстроился рядом, и мы отправились по нескончаемому лабиринту. Там не было света, но я видела. Казалось, что сами камни сделаны из магии и подпитывает их нечто поистине сильное. Если для создания нового дворца короля равков нужны были сотни магов, заточенных в стены, то что нас ожидает здесь?

Озноб прошел по коже. Мне нужно было время, чтобы обдумать слова Бастиана, но его никто не дал.

Бастиана? Когда это я начала называть его по имени? Видимо, только что.

Повернув в седьмой раз, мы оказались в огромном пространстве. Однако я даже не могла рассмотреть, что происходит по сторонам, ведь все мое внимание было приковано к ней… молодой милой девушке. На вид ей не больше пятнадцати Алых лун. Ее лик прекрасен и мил, а зеленые глаза сверкают изумрудами, светлые волосы длинные и гладкие. Но ее тело, ноги и часть живота вросли в камень и представляют собой глыбу черной породы. Камень, словно юбка, расходится в стороны и соединяется со скалой. У этой самой юбки стоят два серебряных фужера. Они пусты. За спиной ведьмы скала, но она больше похожа на едкий туман практически черного цвета.

От созерцания Древнейшей, как называют ее ликаны, волосы на затылке стали дыбом, а дыхание сперло. Казалось, будто она смотрит даже не в душу, а гораздо глубже. Туда, куда даже я не смею заглянуть.

– Преклонить колено! – приказал ликан, и у меня даже не возникло желания воспротивиться.

Мы с Бастианом преклонили колени, то же самое сделали и ликаны.

– Можете идти, – сказала каменная ведьма стражникам.

Ее девичий и чистый голос звучал как журчание ручья в горах.

Подняв голову, я встретилась с ней взглядом. И послышался ее голос, однако рта она не раскрывала:

– Приветствую тебя, воровка моего имени.

– Я ничего не крала.

Древняя склонила голову набок, ее губы по-прежнему бездвижны, а вот в глазах я заметила искры интереса.

– Совсем? А как же Салли? А множество одежды и оружия? Еда?

Как же было жутко оттого, что ведьма говорит, но ее губы не шевелятся. И вдвойне жутко из-за того, что она знает куда больше, чем должна.

– Поднимитесь с колен.

Когда мы встали, древняя продолжила:

– Я знаю, кто вы и зачем явились сюда. Но вы не знаете, кто я. Позвольте представиться. Дарованное мне Матерью имя – Эванжелина. Я – та самая древняя, первая ведьма из первого клана. Матерь вложила в меня слишком много и лишила голоса, но молитвы и поклонение ликанов вернули мне способность говорить. Немного иначе, но все же. Бастиан, ответ на твой вопрос, за которым ты шел так долго и упорно. Если твой брат обменяется с Матерью «словом», то Мэроу придет конец. Мир падет и больше никогда не восстанет из пепла. Эва, ответ на твой вопрос – нет.

Что?

– Я ничего не спрашивала, – сказала я.

– Эмета к жизни не вернуть. То, что предлагала тебе Матерь, – ложь. Она утратила эту силу, даровав ее ведьмам.

От этих слов стало дурно. Я ведь действительно думала об этом, жаждала. Краем глаза я заметила, что Бастиан с прищуром посмотрел на меня, и я задала Древнейшей вопрос:

– А ты можешь вернуть его?

– Нет. Мне жаль доблестного Эметнейма, но часть его продолжает жить и процветать.

– Его сын…

– Нет, – ответила ведьма. – Вы были с ним связаны браком, и с его уходом значимая часть охотника осталось с тобой. Его устремления и доброта. Нет никакой гарантии, что Аргос вырастет таким, а вот ты уже стала меняться. Ты должна быть ему благодарна.

– Я благодарна, – прошептала я. – А мать мальчика, она выжила?

– Нет. Я очень тщательно оберегаю земли ликанов, и, к сожалению, ваш корабль пал под натиском моей силы. Вы выжили только по велению высшей судьбы и нитей.

Набравшись смелости, я спросила:

– Почему ты здесь? С такой силой ты могла бы…

– Мне не нужна власть. Я ее никогда не хотела, но Матерь решила иначе. В тот день, как гласит Книга Матери и Отца, прародительница вернулась на Мэроу и обнаружила леса ведьм и колдунов разрушенными, а нас мертвыми. Если верить писанию, то первые равки безжалостно убили нас.

– Но это не так? – спросил Бастиан.

Древнейшая перевела взгляд на принца и продолжила молвить, не шевеля губами:

– Конечно нет. В нас не было злобы и агрессии. Мы, все кланы, жили в мире и сумели найти общий язык, но в один момент все изменилось. Я влюбилась и была жестоко за это наказана.

– Почему? – спросила я.