Мир Средневековья. Рождение Европы: эпоха великих завоеваний и выдающихся свершений

В одном из своих ранних писем к папе Бернард настоятельно просил его, чтобы тот «искоренил» ересь Абеляра. Он полагал, что со всеми новомодными интеллектуальными движениями должно быть покончено раз и навсегда. Но за триумфом Бернарда последовала победа Абеляра. Приняв смиренно свой приговор, Абеляр умер в 1142 г. в монастыре в Клюни, аббатом которого был тогда Петр Достопочтенный, человек добрейшей души, относившийся к Абеляру с высочайшим уважением и почтительностью. Другом Абеляра был отважный философ Гильберт Порретанский. Против него Бернард Клервоский пытался применить ту же тактику, что и против Абеляра, обвинив его в ереси, однако кардиналы Римской курии осудили действия Бернарда. Многие ведущие мыслители того времени находились под сильным влиянием Абеляра: теолог Иоанн Солсберийский, хронист Оттон Фрейзингенский, папа Александр III; монах-правовед Грациан, автор сборника канонического права; епископ Парижа Петр Ломбардский, автор «Книги сентенций».

В письме, адресованном Бернарду и написанном незадолго до последнего акта трагедии, Абеляр выдвигает основную идею, которая, по его мнению, должна доминировать в период интеллектуальной зрелости Западной Европы: diversa non adversa («разные, но не враги друг другу»). Люди различны, но каждый индивидум неповторим. Но из этого разнообразия должна родиться гармония, воздающая хвалу Богу, и разнообразие мнений не должно больше вызывать враждебность. Именно в этом духе молодые умы XII в. собирали, подобно пчелам (сравнение вполне современное), мед Античности, которая была передана им через культуру мусульманской Испании.

Шартрская школа, представленная великими учителями и учеными, возможно, была самым ярким символом интеллектуального движения XII столетия. Ее возглавляли два соотечественника-бретонца, братья Бернар и Тьерри Шартрские, и Гильберт Порретанский. Покровителем школы был Годфри, епископ Шартрский, из старого аристократического семейства Бос (Веаисе), известный государственный деятель, друг Бернарда Клервоского и, возможно, ученик Абеляра. Именно он поставил во главе школы Бернара, Тьерри и Гильберта. Интеллектуальное влияние Шартрской школы, которая пережила XII в., распространилось на Сицилию и на исламский мир. Но и он, в свою очередь, повлиял на нее. Все величие гуманизма школы Шартра отразил сохранившийся до наших дней западный фасад собора, возможно, самый прекрасный среди всех фасадов Средневековья времен епископа Годфри.

В одном письме XII в. Тьерри Шартрский характеризуется как «возможно, самый видный философ во всей Европе». Обращает на себя внимание название Европа. Прошло много времени с тех пор, как его использовали в последний раз. Концепция Европы, как она понималась в Каролингской империи, давно была забыта. Папы начали говорить о Европе вновь только в связи с крестовыми походами. Но процитированная фраза говорит нам о новой Европе, открытой Европе молодого мира интеллектуалов, готового обсуждать все то, что волновало тогда человека, – о природе Бога и человечества.

Intellectibilitas — «способность умопостижения»; это новое понятие, которое предложил Кларенбальд из Арраса, указывает на руководящий принцип школы: Бог, космос, природа и человечество могут быть исследованы, поняты и измерены в своих пропорциях, числе, весе и гармонии. У Кларенбальда есть еще одно высказывание: «Богословствовать – это значит философствовать». Философы-платоники Шартра рассматривали положения теологии с точки зрения математика и геометра. Натурфилософы XVI–XVIII вв., да и после Лейбница, продолжали находиться под влиянием этих мыслителей XII в., которые находили объяснение фундаментальным понятиям реальности в мистике чисел и математической структуре космоса. Тьерри объяснял, что есть Троица в геометрических символах, он представлял природу Сына Божьего в образе прямоугольника. Эти рассуждения кажутся несколько тривиальными. Они могли иметь причиной атавистическую веру в магическую значимость чисел и геометрических фигур; или же это было влияние Каббалы, неоплатоников и ислама. Нельзя исключать элемента игры, но с этим были связаны, что более важно, постоянно предпринимаемые попытки понять космос через математические формулы и признать теологию матерью всех наук, как что-то, что можно рационально понять с помощью строгой логики.