Мир, в котором меня ждут. Ингрид

– Вот мы и пришли. – Георг Меркурий подвёл Ингрид к огромной стеклянной двери, ведущей в оранжереи. – Я буду у себя в кабинете, это следующая комната за детской. Хоть и праздники, но есть работа, которую я должен делать каждый день.

Ингрид шагнула за дверь и оказалась в огромной светлой зале с высоким стеклянным фонарём. Внутри находился настоящий ботанический сад. В основном он использовался, чтобы и зимой были свежая зелень и некоторые плоды. Ингрид посмотрела наверх: из фонаря солнечный свет ярко освещал оранжерею, и в ней было даже жарко.

– Летом мы снимаем фонарь, – раздался голос откуда-то справа, – и тогда оранжерея превращается в атриум.

Ингрид обернулась на голос: среди кадушек сидел садовник и рассаживал какую-то зелень по горшочкам.

– Нравится ли вам здесь? – спросил он её.

Ингрид не знала, что ответить. Она только начинала проникаться восторгом ко всему зелёному. Стоя в оранжерее, девочка искала глазами знакомые травы, кусты, деревья.

– Нравится очень, – наконец ответила она, – это всё вы вырастили?

– Да, эта оранжерея – моё детище. Я здесь живу очень давно… Я был молод, когда застал здесь дедушку нашего хозяина. Удивительное дело, что пожилой господин спокойно взял меня на работу, хотя я был неопытен. Хотите рассадить томаты? – Елеандр протянул Ингрид комок земли, из которого торчал уверенный стебелёк с листиками.

Ингрид затрясла головой:

– Не-не, я не очень люблю огородные дела, да и кожа от земли у меня сохнет… И колени вечно болят, когда я сижу на корточках… И растения после меня плохо растут… – начала отговариваться она.

– Что ж, понимаю, не все любят копаться в земле. Но вдруг вы хотите, а я и не предложил? Это будет плохо, ведь так? – Елеандр разместил комочек с томатом в отдельном горшке и присыпал его землёй. – Самое время нынче рассаживать томаты, скоро сойдёт снег, станет тепло и даже жарко. Да, о чём это я… Ах да, я был молод и неопытен, а пожилой господин взял меня садовником. Конечно, сначала я был помощником садовника, но быстро остался один. Хозяину уже просто хотелось любоваться садом, и он задал задачку сделать так, чтобы сад процветал. Сначала я расчистил зал, пустовавший в доме, потом сказал хозяину, что можно сделать стеклянный фонарь вместо потолка, а потом превратил этот зал в оранжерею-атриум.

Садовник ещё некоторое время говорил о том, как он строил сад, как приглашал рабочих, как тут делали клумбы и вазоны, как меняли крышу на фонарь, чтобы его можно было снять. С теплом говорил о хозяевах, которые сменяли друг друга; как после дедушки Георга Меркурия здесь поселился его дядя, а потом и его мать Евдокия Александра. Ингрид узнала, что хозяйка была женщиной благочестивой и доброй, не чаяла души в последнем сыне и очень переживала за него, когда ему доверили быть посланником на землю. Евдокия Александра переехала в дом после смерти супруга. Дядя скончался, и они остались здесь жить вдвоём с сыном.

– Хозяин учился на земле в одном университете, пропадал, бывало, целыми неделями. Появится на пару часов, оставит письма по работе и уйдёт опять. Однажды его не было вообще несколько месяцев – может, пару раз на несколько минут забежал… А четыре года назад он пропал на несколько недель. И вернулся сюда дождливым вечером ноября уже с Недой и двумя младенцами на руках. Я отворял ему дверь, разогревал чайник и кормил путников с дороги…

Елеандр всё говорил, а Ингрид слушала, не перебивая. Она думала, почему он рассказывает ей это. «Слишком много тайн мне доверили за последние два дня на хранение. Неужели Георг Меркурий до сих пор не заметил, какая я болтушка?» – думала Ингрид, сидя в оранжерее в садовом кресле. Ей уже хотелось перевести тему разговора на любую другую, чтобы не узнать лишнего. Она как раз заметила большую кадку с маленькой жёсткой ароматной травой.

– А что это? – спросила девочка Елеандра.

– А, это. Это розмарин. Очень свежий аромат, понюхайте его.

Ингрид потёрла листик и вдохнула аромат.

– Он похож на мою подругу, её зовут Артемида.

– Это из Ликеи?

– Да.

– А из какого она рода?

– Из Рододендронов.

– Рододендроны… Хороший род, известный. Сколько себя помню, никогда ничего плохого не слышал о них.

– А разве есть семьи, о которых известно что-то дурное? – Ингрид тотчас пожалела о своём вопросе.

– А с кем юная госпожа знакома ещё в Ликее? – ответил он вопросом.

– С Хельгой и её сестрами из рода Лагуна, с Эдвардом, это род Одал, с Улавом Рейдэлом, с Нафаном Фосфоросом.

– Фосфоросом? Хм… – ответил садовник. – Я не знаю эту семью…

Он ответил так, будто хотел сказать, что не знает ничего хорошего. Ингрид это покоробило, она сдвинула задумчиво брови.

– Может, кто-то похож из ваших друзей на эту траву? – садовник указал на кадку рядом.

Ингрид задумалась над арматом.

– Наверное, Хельга. Мне кажется, что этот запах может характеризовать только медноволосую Хельгу. Что это за трава?

– Это чабрец. Для семьи Лагуна чабрец подойдёт, – улыбнулся он. – Семья Лагуна на севере издавна ведёт искусство лекарстводелания.

– Так вот почему Хельга так без ума от своих цветочков. И хорошо разбирается в мазях, порошках…