Мировые финасовые кризисы. Мании, паники, крахи

Некоторая неопределенность в отношении распределения степени финансовой ответственности между различными институтами может быть в некоторой степени полезной, поскольку неизвестность способствует тому, чтобы банкиры не теряли чувство меры в ожидании непременной помощи извне в случае возникновения кризисных обстоятельств. В Великобритании такая неопределенность была обусловлена отсутствием формальных предписаний для последней кредиторской инстанции, но при этом они должны были по-являтьсяв кризисные периоды. Правительственные чиновники британского правительства и банкиры Центрального банка считали оптимальным тот вариант, когда ответственность за спасение финансового рынка не возлагается целиком ни на Государственный банк Англии, ни на правительство [41]. Если бы такая обязанность была формально закреплена за конкретным ведомством, этому ведомству было бы слишком сложно противостоять неминуемому давлению пострадавшей от кризиса публики [42].

Оптимально такая ответственность может быть разделена между членами группы исполнителей, которые могли бы ее принять и, действуя строго согласовано, противостоять давлению спекулянтов. В качестве свежего примера можно привести ситуацию, сложившуюся в Нью-Йорке в 1975 и 1976 гг., когда нью-йоркские чиновники, банкиры и представители федерального правительства так и не смогли прийти к единому мнению о том, какое именно ведомство должно было принять на себя обязательства последней кредиторской инстанции, что побудило местные органы в Баффало, Бостоне, Филадельфии и других городах не останавливаться в предпринятии собственных усилий по спасению от кризиса; хотя, в конечном счете, необходимые меры по спасению финансовой сферы Нью-Йорка все же были приняты.

Отчет Бонелли об итальянском кризисе 1907 г. содержит описание возникшей путаницы. Крах банка Societa Вапсапа Italiana затронул более мелкие финансовые, коммерческие и индустриальные компании. Консорциум крупных банков создал фонд поддержки. Банк Италии оказался глубоко вовлечен в решение этой проблемы уже на ранней стадии развития кризиса и, в конце концов, оказался перегружен финансовыми обязательствами. Наконец, после настойчивых призывов председателя Банка Италии на помощь пострадавшим пришло Казначейство, которое досрочно выплатило проценты по государственным долговым обязательствам и тем самым способствовало преодолению кризиса ликвидности. Бонелли видел в этом эпизоде демонстрацию нерешительности и несогласованности действий Банка Италии и правительства, а также отсутствие единства среди представителей финансовых институтов Турина, Генуи, Милана и Рима [43].

Частично отсутствие четкого разделения ответственности было связано и с тем, что комитет Палаты общин в 1846 г. охарактеризовал как «невозможность точно предвидеть будущие финансовые обстоятельства». Таким образом, «наиболее целесообразно было бы возложить ответственность на тот орган, который позволил бы правительству выиграть время для выработки мер, наиболее подходящих для применения в конкретной критической ситуации» [44]. Сэр Роберт Пил по поводу принятия банковского акта 4 июня 1844 г. высказался следующим образом:

Я твердо убежден в том, что мы приняли все возможные законодательные меры, которые было бы разумно предпринять против повторения денежного кризиса. Кризис может случиться, несмотря на все наши предосторожности; и если возникнет необходимость принять в этом случае серьезную ответственность, я смею заявить, что найдутся люди, готовые принять на себя такую ответственность [45].

Один из таких людей, принявший на себя ответственность, столкнулся в итоге с серьезными неприятностями. Джордж Харрисон, занимавший в конце 1920-х гг. пост председателя Федерального резервного банка Нью-Йорка, во время краха фондовой биржи в октябре 1929 г. принял решение открыть широкое дисконтное окно. Нарушив инструкции, полученные от Совета управляющих в Вашингтоне, он скупил в октябре на открытом рынке правительственные облигации на сумму $160 млн и в ноябре еще на $210 млн. Совет управляющих в Вашингтоне, ранее уже выражавший свое недовольство своеволием нью-йоркского байка в то время, когда он находился под управлением Бенджамина Стронга (умершего в 1928 г.), счел за благо приструнить Харрисона, когда тот попытался подражать склонности Стронга к принятию рискованных лидерских решений. Двусмысленность относительно того, существует ли вообще последняя кредиторская инстанция, и если да, то в каком виде, допустима и возможно даже эффективна при наличии единства мнений. Различие во взглядах Вашингтона и Нью-Йорка препятствовало эффективной ликвидации последствий биржевого краха 1929 г.